Книга Кейта Ричардса "Life"



Модераторы: AlexGB, shattered

Сообщение Александра » 05-12, 23:03

December Child
Спасибо,читать очень интересно,каждую неделю жду продолжения!!!
Александра

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 264
Зарегистрирован: 15-07, 01:00
Откуда: Москва

Сообщение Александра » 05-12, 23:13

AlexGB писал(а):Вот всё как было, оказывается!

Как оно на самом деле было,мы,врядли, точно узнаем. :smile: У каждого ведь своя правда. Неслучайно,Мик обиделся на Кита после таких откровений.Оборотная сторона всех автобиографий заключается в том,что волей неволей затрагиваются интересы других людей,моменты из их жизни,причем такие,которые они,может быть,не то что не хотели бы предавать огласке,но и в своей памяти похоронить...И вдруг через 40 лет такой привет из прошлого,да еще с интимными подробностями...Нам,конечно,жутко интересно,а кому-то очень неприятно.
Александра

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 264
Зарегистрирован: 15-07, 01:00
Откуда: Москва

Сообщение January girl » 05-12, 23:30

Ммм... даааа... :roll:
Откуда Кит знал, что её обрадовало, а что нет...

"Надвигается буря" - это название песни?
It was just my imagination
Running away with me...
January girl

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 356
Зарегистрирован: 20-06, 17:16
Откуда: Саратов

Сообщение rustones » 05-12, 23:54

January girl писал(а):"Надвигается буря" - это название песни?

Это слова из песни "Gimme Shelter"
http://rustones.narod.ru/Lyrics/Gimme_Shelter.htm
rustones

Аватара пользователя
Site Admin
 
Сообщения: 992
Зарегистрирован: 08-11, 03:42
Откуда: Одесса

Сообщение January girl » 06-12, 11:34

rustones
Спасибо.
It was just my imagination
Running away with me...
January girl

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 356
Зарегистрирован: 20-06, 17:16
Откуда: Саратов

Сообщение December Child » 11-12, 16:45

January girl писал(а):Ммм... даааа... :roll:
Откуда Кит знал, что её обрадовало, а что нет...


Возможно, она сама ему рассказала. Анита - девушка без комплексов :wink:

А теперь - продолжение, всё ещё из главы 7 :arrow:
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение December Child » 11-12, 16:48

Изображение

В то время мы с Анитой подсели на героин. Мы просто нюхали его в сочетании с чистым кокаином в течение года или двух. Это называется спидбол. В то время, когда национальное здравоохранение только зарождалось, действовал прекрасный закон, согласно которому, если вы были наркоманом, вы должны были зарегистрироваться у своего доктора, и вас официально признавали наркозависимым, и вам выдавали маленькие пилюли, сделанные из чистого героина вместе с маленьким флаконом дистиллированной воды для инъекций. И конечно, любой наркоман мог прийти снова и попросить столько, сколько ему нужно. Теперь, хотели вы или нет, вы получали кокаиновый эквивалент. Теория заключалась в том, что кокаин нейтрализует героин, и, может быть, из наркоманов можно будет сделать полезных членов общества. Предполагалось, что если они будут употреблять только героин, они будут лежать, медитировать, и читать мантры, а потом совсем превратятся в дерьмо. И конечно, наркоманы продавали свой кокаин. Они завышали вдвое свою реальную норму героина, продавали лишнюю половину, плюс весь полученный кокаин. Прекрасная афера! И только когда эту программу свернули, у нас начались реальные проблемы с наркотиками в Великобритании. Но наркоманы не могли в это поверить. Все наркоманы жили за счет продажи своего кокаина. Очень немногим нужен был только кокаин, а если такие были, то они откладывали его про запас. Тогда я в первый раз попробовал кокаин, чистый May & Baker, прямо из бутылки. Прямо на этикетке было написано: “чистые пушистые кристаллы”. А еще череп со скрещенными костями с надписью “яд”. Это смотрелось красиво и двусмысленно. Вот с чего я начал. Меня втянули в это испанец Тони и Роберт Фрезер. Потому что у них были связи со всеми этими наркоманами. Вероятно, я всё ещё здесь потому, что мы употребляли наркоту только высшего качества, насколько это было возможно. Кокаин я употреблял только потому, что это был чистый фармацевтический препарат.
Когда я познакомился с допингом, он был чистый-чистый. Вы не беспокоились о том, что туда намешано, и шли через всё это уличное дерьмо. Иногда приходилось залечь на дно – когда допинг попадал вам за шиворот. С Грэмом Парсоном я реально опустился до мексиканской подножной дряни. Но в основном, в период моего знакомства с наркотиками, я употреблял самое лучшее. В конце концов у каждого был свой собственный посредник…
Это была золотая эра. По крайней мере, до 73 – 74 года это было совершенно легально. После героин начали заменять на метадон, который был еще хуже, во всяком случае не лучше. Синтетика. Однажды наркоманы проснулись, и получили по своим рецептам только половину героина, и половину метадона. Это способствовало сдвигу в сторону рынка, и настала эра круглосуточной аптеки на Пикадилли. Я обычно парковался за углом. Но там всегда была очередь из людей, которые стояли снаружи в ожидании своих посредников, выходящих с товаром, а потом распределяли его. Система больше не могла реально удовлетворить эти ненасытные запросы. Мы создавали нацию наркоманов! У меня не сохранилось ясного воспоминания о моем первом приеме героина. Вероятно, оно исчезло вместе с дорожкой из кокаина или спидбола – смеси кокаина и героина. Привычные люди делали из них одну дорожку, а вы и не знали этого. Вы понимали это уже позже. “Это было очень интересно прошлой ночью. Что это было? Ох.” Так незаметно оно подкрадывается к тебе. Потому что ты это не помнишь. В этом весь смысл. Это приходит внезапно. Они ни за что не назовут это “героин”. Это соблазнители. Вы можете принимать этот препарат в течение месяца или около того, и остановиться. Или вы можете пойти туда, где нет ничего, и реально вы в этом не заинтересованы; это просто то, что вы принимаете. И вы можете чувствовать себя так, как будто подхватили грипп на один день, но на следующий день вы встаете и чувствуете себя прекрасно. А затем вы опять идете на контакт, и принимаете еще немножко. Так может пройти месяц. А в следующий раз вы болеете гриппом уже два дня. Ничего страшного, что они об этом говорят? Это ломка? Я особо не задумывался об этом, пока действительно не оказался на крючке. Это очень коварная вещь. Она захватывает вас постепенно. После третьего или четвертого раза ты получаешь сигнал. И тогда ты начинаешь колоться, ради экономии. Но я никогда не кололся в вену. Нет, все эти тонкости внутривенного введения, это всегда было не для меня. Я никогда не искал эту “вспышку”; я искал что-то, что могло поддерживать меня. Если вы колете это в вену, вы получаете невероятный кайф, но тогда через два часа вам хочется еще. К тому же от уколов остаются следы на руках, которые нельзя показывать. Кроме того, я никогда не мог найти у себя вену. Мои вены жесткие, и даже врачи не могут их найти. Поэтому я делал внутримышечные уколы. Я мог всадить себе иглу и ничего не почувствовать. Если героин вколоть правильно, то это вызывает больший шок, чем настоящая инъекция. Потому что реципиент реагирует на это, а тем временем игла входит и выходит. Особенно интересно, когда колют в ягодицу. Правда, это не политкорректно.

Это был очень продуктивный творческий период, “Beggars Banquet”, “Let It Bleed” – было написано несколько хороших песен, но я не думаю, что наркотики как-то повлияли на мою продуктивность. Это, возможно, изменило несколько аккордов, несколько стихотворных строчек тут и там, но я не испытывал ни особого подъема, ни упадка от того, что я их принимал. Я не считал, что героин может помочь или помешать мне в работе. Я, наверное, написал бы "Gimme Shelter" независимо от того, принял я что-то тогда или нет. Это не влияет на ваше мышление, но в некоторых случаях помогает быть внимательнее, и помогает пойти дальше, там, где вы обычно просто развели бы руками и сказали: я не могу понять, что здесь не так. Иногда в этом состоянии вы можете пилить и пилить, пока не добьетесь результата. Я никогда не верил, что какой-нибудь бездарный саксофонист благодаря приему допинга может стать великим, как Чарли Паркер. Как и всё в этом мире, это либо хорошо для вас, либо плохо. Или, наконец, может принести вам пользу. Пачка героина, лежащая на столе абсолютно безопасна. Вопрос лишь в том, будете ли вы его принимать. Я нагружался и другими наркотиками, которые мне реально не понравились, и больше к ним не возвращался. Я полагаю, героин помогал мне лучше сосредоточиться на чем-то, или завершить что-то успешнее, чем в нормальном состоянии. Это не рекомендация. Быть наркоманом не рекомендуется никому. Я был на самой вершине, и это было довольно низко. Эта дорожка, конечно, не приведет вас к гениальности в музыке или в чем-то еще. Это было балансирование. Если мне нужно было сделать эту песню интересной, и я должен был уложиться в пять дней, я принимал эти препараты, соблюдая совершенный баланс между кокаином и героином. Но дело в том, что примерно через шесть-семь дней я забывал про баланс. Я начинал отклоняться от равновесия в ту или другую сторону. Потому что я всегда должен был думать о пополнении запасов. Ключ к моему выживанию в том, что я сам задавал себе темп. Я никогда не превышал свою дозу. Ну, не то чтоб совсем никогда; иногда я бывал абсолютно долбаным коматозником. Но я думаю, это реально стало для меня инструментом. Я понял, что в отличие от других, для меня наркотики - это топливо. Они пытаются не отставать от меня, а я просто горю. Я до сих пор бегаю, потому что всегда употреблял только чистый кокаин, а не какое-нибудь дерьмо, моё топливо самой высокой марки, и если я чувствую, что немножко перебрал кокаина, то нужно расслабиться, приняв немного героина. Сейчас, спустя столько времени, это звучит смешно, но это действительно так – спидбол был моим топливом. Но я повторяю для тех, кто это читает, что это был самый лучший кокаин и очень чистый героин, это не была дрянь, которую продают на улицах, и не мексиканские отбросы. Это были реально качественные препараты. Я чувствовал себя прямо-таки Шерлоком Холмсом в этих делах…

В то время я ближе познакомился с Джоном Ленноном и узнал его получше. Мы зависали с ним на довольно долгое время, он и Йоко были популярны. Но дело в том, что Джон, несмотря на его браваду, не мог продержаться долго. Он старался, принимал всё то же, что и я, но у него не было такой хорошей тренировки, как у меня. Немножко того, немножко этого, парочка успокоительных таблеток, парочка стимулирующих, кокаин и героин, и после этого я иду работать. А для Джона это неизбежно заканчивалось в моем туалете, где он сидел в обнимку с унитазом. Йоко не переставала повторять одно и то же: “Он не должен был этого делать”, а я отвечал ей: “Я знаю, но я его не заставлял”. Но он делал это опять и опять, где бы мы ни были. Я помню одну ночь в отеле Плаза, он зашел в мою комнату, а потом исчез. Я сижу, болтаю с девчонками, а сам удивляюсь: куда подевался Джон? Потом иду в туалет, а он там разлегся на кафельном полу. Перебрал красного вина с героином. “Не двигай меня, эти плитки так прекрасны”. Его лицо было ужасно зеленым. Кажется, Джон всегда покидал мой дом исключительно в горизонтальном положении. Или опираясь на кого-нибудь. Быть может, это всё из-за бешеного темпа жизни.
Я принимал барбитураты, чтоб проснуться, они лучше восстанавливают силы по сравнению с героином, хотя тоже опасны по-своему. Это был мой завтрак. Вкалывал себе Tuinal, так он действовал быстрее. Потом я выпивал чашку горячего чая, а затем размышлял, вставать мне или нет. Позже я мог принять мандракс или Quaalude. В противном случае, внутренняя энергия, которой у меня было слишком много, сожгла бы меня. А так ты просыпался медленно, и у тебя было время на это. А когда через два часа эффект ослабевает, ты чувствуешь, что пора вставать, немножко завтракаешь, и ты уже готов к работе. Иногда я принимал снотворное, чтобы продолжать работать. Когда я бодрствовал, я знал, что снотворное меня не усыпит, потому что я, очевидно, уже выспался. Это облегчало мне работу на следующие три или четыре дня. Я не собирался спать какое-то время, я знал, что во мне достаточно энергии, и если я ее не замедлю, я сожгу ее до того, как закончил то, что решил закончить в студии, например. Я использовал наркотики как приводной механизм. Я очень редко принимал их ради удовольствия. По крайней мере, это моё оправдание.
. . . . . . . . . .
В декабре 1968 г. Анита, Мик, Марианна и я отправились на корабле из Лиссабона в Рио, примерно десять дней в море. Мы решили: махнем в Рио, и сделаем это в старом стиле. Если бы кто-то из нас к тому времени серьезно подсел бы на наркотики, мы не поплыли бы этим транспортом. Мы до сих пор были любителями, возможно, кроме Аниты, которая время от времени ходила к судовому врачу и просила морфий. На корабле было нечего делать, и мы все время снимались на любительскую кинокамеру – эта пленка до сих пор существует. Я думаю, там можно даже увидеть Женщину-Паука, как мы ее назвали. Это был корабль-рефрижератор, который также возил и пассажиров. Всё было сделано в стиле 30-х годов, вам так и казалось, что на палубу выйдет Noel Coward. Женщина-Паук была одета в дорогое платье, вся в браслетах, с химической завивкой, и курила сигареты в мундштуке. Мы обычно спускались вниз, и смотрели, что она делает в баре. Она заказывала выпивку снова и снова. “Очаровательно, милый”. Она была похожа на Сташа в женском обличье, полное дерьмо. В баре собирались англичане из высшего класса, все пили розовый джин и розовое шампанское, как сумасшедшие, и вели довоенные разговоры. Я был одет в прозрачное джеллабе, мексиканские мокасины, армейскую тропическую шляпу, в общем, оделся сознательно причудливо. Через какое-то время они разузнали, кто мы такие, и стали возмущаться. Они начали задавать вопросы. “Что вы пытаетесь сделать? Постарайтесь объяснить нам, что всё это значит”. Мы никогда им не отвечали, и вот однажды Женщина-Паук вышла вперед и сказала: “О, дайте нам подсказку, просто просветите нас (give us a glimmer)”. Мик повернулся ко мне и сказал: “Мы с тобой Мерцающие Близнецы (Glimmer Twins)”. Так на экваторе нас окрестили Glimmer Twins, это имя мы использовали позже, когда сами стали продюсировать свои записи.

Мы уже знали Руперта Левенштайна, который вскоре начал вести наши дела, он поселил нас в лучший отель в Рио. И вдруг Анита начала загадочно листать телефонную книгу. Я спросил: “Что ты ищешь?” Она сказала: “Я ищу доктора”. – “Доктора?” – “Да” – “Зачем?” – “Ты не волнуйся об этом”. Когда в тот день она вернулась, она сказала: я беременна. И это был Марлон. О, хорошо… прекрасно! Я был очень счастлив, но мы не собирались прерывать наше путешествие. Мы поехали в Mato Grosso. Мы несколько дней жили на ранчо, где Мик и я написали "Country Honk", сидя на веранде как ковбои, в ботинках с железными набойками, воображая, что мы в Техасе. Это стало кантри версией сингла "Honky Tonk Women", когда мы вернулись к цивилизации.
. . . . . . . . . .
"Gimme Shelter" и "You Got the Silver" были первыми треками, записанными нами в студии Олимпик, для альбома “Let It Bleed”. Этот альбом мы записывали в течении всего лета 1969, лета, когда умер Брайан. "You Got the Silver" не была первой песней, где я выступил как солист в Stones – первой была "Connection". Но это была первая песня, которую я написал сам. И я спел ее соло, просто потому что мы должны были распределять на двоих наши нагрузки. Но, как и с другими моими песнями, я не чувствовал, что это плод моего творчества. Просто я чертовски хорошая антенна, которая улавливает песни, витающие в воздухе в этой комнате, вот и всё. Откуда взялся "Midnight Rambler"? Я не знаю. С давних времен, как будто кто-то постоянно долбил мне в затылок: “Эй, не забудь про нас, приятель. Напиши чертовски хороший блюз. Сделай его немного по-другому, в другой форме”. "Midnight Rambler", это Чикагский блюз. Последовательность аккордов другая, но саунд чисто Чикагский. Я знал, как должен звучать этот ритм. Аккорды там идут в жесткой последовательности, сначала D, потом А, потом Е. Из этого получился не обычный, тяжелый блюз. Это один из самых оригинальных блюзов, которые вы можете услышать у Stones. Названием песни стала фраза из заголовка в газете, из серии сенсаций на один день. Вы просто случайно заглянули в газету: "Полуночный Бродяга снова на свободе". О, я повстречаю его. Это факт, в наших песнях могли смешаться современные истории, заголовки, статьи в газетах, всё то, что далеко от поп-музыки. “Я видел её сегодня на вечеринке” Это было совсем просто. Нет динамики, и непонятно, где это происходит. Я думаю, Мик и я посмотрели друг на друга и сказали: “Ну, если Джон и Пол это могут…” "You Can't Always Get What You Want" в основном написал Мик. Я помню, он пришел в студию и сказал: у меня есть песня. Я спросил: у тебя есть какие-то стихи? Он сказал, есть, но как они будут звучать? Потому что он написал их на гитаре, это было похоже на народную музыку. Моя задача была придумать ритм и идею…
. . . . . . . . . .
В июне, когда мы каждый день работали в студии Олимпик над этими треками, я перевернул Мерседес, в котором сидела Анита, она была на седьмом месяце беременности. Анита сломала ключицу. На углу, поблизости от Редланс, загорелся красный свет, и ничего нельзя было сделать. Отказала гидравлика. Тормоза не работали, рулевое управление не работало, машина просто скатилась на скользкий газон, а затем перевернулась. Это был автомобиль с откидным верхом, три тонны проката на ветровом стекле, и на стойках, которые держат брезент. Это чудо, что ветровое стекло выдержало. Я уже потом узнал, что эта машина была сделана в 1947 году, сразу после войны, из броневой стали и частей танков, из всего, что немцам удалось подобрать на полях сражений. Это была высокопрочная сталь. По сути, я ездил на танке с брезентовой крышей. Не удивительно, что они завоевали Францию за шесть недель. Не удивительно, что они чуть не захватили Россию. Танковая броня спасла мою жизнь. Я вылетел из автомобиля. Я наблюдал всё это сверху, с высоты двенадцати-пятнадцати футов. Вы можете выйти из своего тела, поверьте мне. Я всю жизнь пытался это сделать, но тогда это был мой первый реальный опыт. Я видел, как перевернулась машина, это было как в киносъёмке, замедленной в три раза. Я смотрел на это совершенно бесстрастно и равнодушно. Я был наблюдателем. Никакой эмоциональной вовлеченности. Ты уже умер; забудь об этом. Но между тем, пока свет не совсем еще погас… Я смог заглянуть под машину, я рассмотрел эти диагональные стойки, прикованные снизу. Они выглядели очень солидно. Все происходило в замедленном темпе. Ты мог надолго задержать дыхание. И я знал, что Анита находится в машине, а другой частью своего ума я задавался вопросом: а что, если Анита тоже смотрит на всё это сверху? Я больше беспокоился о ней, чем о себе, потому что я уже был не в машине. Эти мысли пронеслись в моей голове за доли секунды. Но потом раздался удар, когда машина врезалась в преграду после трех переворотов. И вдруг я снова оказался за рулем. Таким образом, Марлон в первый раз попал в автомобильную аварию за два месяца до своего рождения. Не удивительно, что он никогда не водил машину, и даже не получал водительские права. Его полное имя Марлон Леон Сандип.
Брандо позвонил Аните, когда она лежала в больнице, чтобы похвалить ее за роль в “Performance”. “Марлон – хорошее имя, почему бы нам не назвать его Марлон?” Бедный ребенок вынужден был пройти через эту религиозную церемонию, когда мы приехали домой в Чейн Уолк, рис, лепестки цветов, песнопения, и всё это дерьмо. Ну, Анита мать, правильно? Кто я такой, чтобы сказать “нет”? Всё, что захочешь, Мать. Ведь ты только что дала жизнь нашему сыну. Итак, его полное имя Марлон Леон Сандип Ричардс. Это самое главное. Остальное не важно.

Изображение
. . . . . . . . . .
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение AlexGB » 11-12, 21:35

December Child
Спасибо!

С утра (не знаю, когда у Кита было утро) принимал снотворные, это очень круто конечно! :cool:
Right now somebody is listening to…… you Keeping their eyes peeled…… on you Mmm, mmm, what a price, what a price to pay
AlexGB

Аватара пользователя
Ph.D
Ph.D
 
Сообщения: 2141
Зарегистрирован: 13-11, 01:05
Откуда: Москва

Сообщение Александра » 11-12, 22:23

Какую же "адскую" смесь надо принять,чтобы пить снотворные с утра.На самом деле страшно...,если задуматься. :roll:
Александра

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 264
Зарегистрирован: 15-07, 01:00
Откуда: Москва

Сообщение December Child » 18-12, 22:16

Изображение

В начале 1969 года Брайан всё ещё принимал участие в наших записях. Это было странно, учитывая тот факт, что мы махнули на него рукой еще три года назад, когда он лежал в коме рядом с гудящим усилителем. Губная гармошка в "You Got the Silver," перкуссии в "Midnight Rambler". Последний сигнал с тонущего корабля. В мае в студии Олимпик его заменил Мик Тейлор – наложение его игры можно услышать на "Honky Tonk Women". Для нас не было сюрпризом, что он очень хороший гитарист. Его приход в нашу группу казался тогда естественным. Мы все слышали Мика, потому что он играл с Джоном Мэйоллом и Bluesbreakers. Все ждали моего решения, потому что в группе я был гитаристом, но я был согласен играть с кем угодно. Только играя вместе, мы могли понять, подходит ли он нам. И мы сделали вместе самые блестящие вещи из всех, которые Stones когда-либо делали. Всё было в его игре – умение извлекать мелодичные звуки, особый способ прочтения песни. У него был восхитительный звук, в котором слышалось что-то очень душевное. Он раньше меня достигал того, к чему я стремился. Иногда я с благоговейным трепетом слушал Мика Тейлора, особенно в "Love in Vain". Иногда мы просто по-дружески джемовали с ним. Я думаю, он давал выход своим эмоциям, когда играл. Я любил этого парня, любил работать с ним, но он был очень застенчивым и очень сдержанным. Когда мы работали с ним над какими-нибудь вещами или играли вместе, то это сближало нас. Когда он отрастил волосы, он был очень смешным. Но для меня всегда было очень трудно узнать о Мике Тейлоре больше, чем я знал о нем в начале нашего знакомства. Вы можете увидеть его в фильме “Gimme Shelter”, его лицо не выражает никаких эмоций. В нем шла какая-то внутренняя борьба. Вы ничего не можете поделать с такими парнями, как он, вы не можете вызвать их на откровенность. Они борются со своими демонами. Вы могли вывести его из состояния задумчивости на час или на два, на один день, на один вечер, но на следующий день он снова уходил в себя. Ну, таким людям необходимо своё пространство. Вы понимаете, с некоторыми парнями можно провести весь день, и узнать о них почти всё, что ты хотел узнать. Как Мик Джаггер с точностью наоборот.

Изображение

Мы уволили Брайана за две или три недели до того, как он умер. Мы с Миком вместе поехали в дом Вини-Пуха (дом, ранее принадлежавший писателю А.А.Милну, который купил Брайан). Мы сказали ему: “Эй, Брайан… Всё кончено, приятель.” Мы были в студии, когда раздался телефонный звонок. Существует запись, на полторы минуты, где мы играем песню Стива Уандера "I Don't Know Why", которая прерывается телефонным звонком о смерти Брайана.
Я знал Фрэнка Торогуда, который сделал “признание на смертном одре”, что он убил Брайана Джонса, утопив его в бассейне. Но я всегда настороженно относился к подобным признаниям, потому что неизвестно, кому он это сказал, какому-то дяде, дочери или кому-то еще. “Перед смертью он признался, что убил Брайана”. Правда это или нет, я не знаю. Брайан страдал астмой, и он принимал quaaludes и Tuinals, а это не лучшая вещь, когда ныряешь в воду. Приняв это, можно легко задохнуться. У него была высокая устойчивость к наркотикам, я признаю это. Но согласно докладу следователя, у него был плеврит, увеличенное сердце и больная печень. Тем не менее, я могу представить сценарий, как Брайан поссорился с Торогудом и с его строительной бригадой, и как они издевались над ним. Он нырнул в бассейн и не вынырнул обратно. Но когда кто-то говорит: “Я сделал Брайана”, то в лучшем случае я бы приписал ему непредумышленное убийство. Хорошо, вы могли толкнуть его в воду, но вы не сбирались убивать его. Были там строители или нет, это не имеет значения; в тот момент его жизни рядом не было никого.

Изображение

Три дня спустя, 5 июля, мы дали бесплатный концерт в Гайд-парке, первый наш концерт за последние два года, собравший около полумиллиона зрителей, и это было потрясающее шоу. Главным для нас было то, что мы впервые появились на публике в обновленном составе. Это было первое выступление Мика Тейлора. В любом случае мы собирались это сделать. Так или иначе, мы должны были заявить об этом, и мы посвятили этот концерт памяти Брайана. Мы хотели сделать это с большим размахом. Мы через многое прошли с этим парнем, у него были взлеты и падения, но когда его время закончилось, пришло время выпускать голубей, или в данном случае, полный мешок белых бабочек.

Изображение

***
Мы поехали на гастроли в США в ноябре 1969 года с Миком Тейлором… В начале декабря мы закончили тур в Muscle Shoals Sound Studios в Шеффелде, Aлабама, (ну, не совсем закончили, пока шоссе Альтамонта светилось огнями на расстоянии нескольких дней езды)…
Альтамонт был чужим для нас, в частности потому что нам пришлось вернуться обратно после гастролей и монтажа треков. Конечно, мы дадим бесплатный концерт, почему нет? Всем большое спасибо. А потом были приглашены Grateful Dead, мы пригласили их, потому что они всегда делали это. Мы просто доверились их источнику информации, и сказали: как вы считаете, мы сможем поработать вместе в следующие две или три недели? Этот концерт мог бы состояться совсем не в Альтамонте, если бы не абсолютная глупость сотрудников совета Сан-Франциско. Мы собирались провести концерт в местном Центральном Парке. Они построили сцену, а потом отозвали лицензию и отменили разрешение. Мы уже были где-то в Алабаме, монтировали записи, поэтому мы сказали, хорошо, мы оставим это вам, парни, мы приедем и сыграем. Закончилось это тем, что выступать пришлось на окраине Альтамонта, рядом со скоростным шоссе. Без секьюрити, кроме Ангелов Ада, если их можно назвать секьюрити. Но это был 69-й, и там царила анархия, привычная для того времени. Полицейских на поле было очень мало. Я увидел всего трех копов на полмиллиона человек. Я не сомневаюсь, что их было несколько больше, но их присутствие было минимальным. В основном это была одна большая коммуна, возникшая как будто из-под земли за два дня. От всего этого веяло средневековьем, парни с в колпаках с бубенчиками, скандирующие: “Гашиш, пейот”. Вы можете видеть все это в фильме “Gimme Shelter”. Кульминация коммуны хиппи, пример того, что может произойти, если что-то пойдет не так. Я еще удивляюсь, что в тот раз не случилось чего-то худшего. Мередит Хантер был убит. Трое других погибли случайно. В шоу такого масштаба иногда бывают человеческие жертвы, три-четыре затоптанных или задавленных. Посмотрите на Who, во время их совершенно легального концерта умерли одиннадцать человек. Но в Альтамонте проявились темные стороны человеческой натуры, что случалось в сердце тьмы, люди опускались на пещерный уровень за несколько часов, в этом им помог Сонни Баргер со своей кучкой Ангелов. И плохое красное вино. Это было Thunderbird и Ripple, самое дрянное ядовитое пойло, и плохая кислота. Для меня это был конец мечты. Было такое понятие, как власть цветов, не то, чтобы мы видели много, но там был этот драйв. И я не сомневаюсь, что жить в Хейт-Эшбери с '66 по '70, и даже после, было классно. Все жили вместе, все ладили, и это был совсем другой образ жизни. Но Америка впадала в крайности, она колебалась между квакерами и свободной любовью в следующую минуту, и это до сих пор так. А тогда настроение было в основном антивоенным: оставьте нас в покое, мы просто хотим получать кайф. После того, как мы прошлись по полю Альтамонта накануне концерта, Стенли Бут и Мик вернулись в отель, а я остался. Там собралась интересная публика. Я не собирался ехать в отель Шератон, а завтра опять возвращаться. Я здесь на время, это мой способ восприятия. У меня было несколько часов, чтобы настроиться на происходящее. Это было увлекательно. Что-то должно было случиться, это витало в воздухе. Как это обычно бывает в Калифорнии, день был прекрасным, но как только зашло солнце, стало по-настоящему холодно. И тогда Дантовский Ад зашевелился. Хиппи делали отчаянные попытки претворить в жизнь идеи любви, чтобы чувствовать себя хорошо. Ангелы, конечно, никому не помогали. У них были свои цели, они старались извлечь из всего этого наибольшую выгоду для себя. Они не были похожи на организованную охрану. Некоторые из этих парней стояли с глазами навыкат, жуя губами. Они устроили стоянку своих вертолетов напротив сцены, это была преднамеренная провокация. Потому что вы не можете тронуть вертолет ангела, это очевидно. Это абсолютно запрещено. Они поставили заслон из своих харлеев, и предупредили людей, чтобы их не трогали. Но толпа напирала вперед, это было неизбежно. Если вы видели Gimme Shelter, лицо одного ангела красноречиво говорит само за себя. С пеной у рта, весь в татуировках, в коже, с конским хвостом, он только и ждет, что кто-то прикоснется к его вертолету, и тогда он приступит к работе. Они были очень хорошо вооружены – заточенными палками, и у всех были ножи, конечно, но у меня тоже был нож. Но вытащить нож и пустить его в ход – это уже другое дело. Это последнее средство.

Изображение

Изображение

Когда стемнело, и мы вышли на сцену, атмосфера стала зловещей и устрашающей. Как сказал Стю, который присутствовал там: “Стало страшновато, Кейт”. Я сказал: “Нам нужно быть смелее, Стю”. Такая большая толпа, мы могли видеть только ее малую часть, которая непосредственно окружала нас. Свет бил нам в глаза, потому что сцена, как всегда, была ярко освещена. Практически вы наполовину были ослеплены и не могли толком увидеть и оценить происходящее. Вы просто держали ваши пальцы скрещенными. Ну, а что вы могли сделать? Stones играют, чем я могу вам пригрозить? “Мы не будем играть”. Я сказал: “Успокойтесь, иначе мы прекратим играть”. Какой был смысл в том, чтобы притащить сюда свою задницу в такую даль, и ничего здесь не увидеть? Но к тому времени вещи начали принимать определенные очертания. Вскоре после этого дерьмо ударило в голову одному фанату. В фильме вы можете увидеть Меридита Хантера, размахивающего пистолетом, и можете увидеть, как его ударили ножом. Он в светло-зеленом костюме и в шляпе. С пеной у рта, такой же чокнутый, как все остальные. А махать пистолетом перед носом у Ангелов, это было как, ну, в общем, они только этого и ждали! Это стало для них сигналом. Я сомневаюсь, что пистолет был заряжен, но он просто хотел привлечь к себе внимание. Неподходящее для этого место, и неподходящее время. Когда это случилось, никто не знал, что удар ножом оказался смертельным. Шоу продолжалось… Мы все влезли в этот перегруженный вертолет. Это было похоже на возвращение с любого другого концерта. Слава Богу, мы выбрались оттуда. Это было очень страшно, хотя мы уже привыкли удирать, это было для нас обычным делом. Просто в незнакомом месте это было в большем масштабе. Но всё же это было не так страшно, как тогда, когда мы убегали из Empress Ballroom в Блэкпуле. На самом деле, если бы в этот раз не произошло убийство, мы бы считали, что это выступление прошло гладко. Тогда мы в первый раз сыграли на публике "Brown Sugar" – получивший крещение в аду, в беспорядке Калифорнийской ночи. Никто не знал, что случилось, пока мы не вернулись в отель следующим утром.
. . . . . . . . . .

Изображение

Мик Тейлор ездил с нами на гастроли в 69-м, что безусловно сплотило группу снова. Поэтому Sticky Fingers мы делали с ним. И музыка изменилась - почти непроизвольно. Когда вы пишете с Миком Тейлором, вы, возможно не осознавая этого, предполагаете, что он может придумать что-то другое. Вы должны были дать ему то, что действительно ему понравится. Не просто какую-нибудь однообразную долбежку – которых он переиграл уже много в Bluesbreakers, у Джона Майалза. Поэтому вы всегда были в поиске. Можно было надеяться, что вкусы нашей аудитории будут изменяться вместе с нашей музыкой. Некоторые из композиций Sticky Fingers, появились только потому, что я знал, что Тейлор сможет вытянуть их.
К нашему возвращению в Англию у нас были "Sugar," "Wild Horses" и "You Gotta Move". Остальное записали в доме Мика, на Старгроув, в нашей новой студии звукозаписи "Mighty Mobile", а некоторые в студии Олимпик в марте и апреле 1970-го. "Can't You Hear Me Knocking" пришла к нам во время перелета, я просто нашел звук и рифф, и начал его наигрывать, и Чарли легко подхватил его, и мы решили, что это классно… Песня "Sister Morphine" своим появлением во многом обязана Марианне. Я знал, как пишет Мик, а он в то время жил с Марианной, и я догадался по стилю, что некоторые строчки в этой песне принадлежат ей. "Moonlight Mile" целиком написал Мик. Насколько я помню, Мик пришел ко мне уже с законченной идеей этой песни, а группа только придумала, как ее сыграть. А Мик мог писать! Это невероятно, каким он был плодотворным… Это не просто поэзия, не просто стихи. Это должно соответствовать тому, что уже создано. Поэт-песенник – это парень, которому дают музыкальное произведение, а он придумывает соответствующий текст для вокала. Мик делал это блестяще.
Примерно в то время мы начали набирать музыкантов на стороне для записи отдельных треков, это так называемые супер-сайдмены, некоторые из которых до сих пор работают с нами.
. . . . . . . . . .
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение December Child » 25-12, 02:42

Изображение

Я пару раз прошел курс лечения по очистке организма вместе с Грэмом Парсонсом, и оба раза безрезультатно. У меня были такие “холодные индейки”, холоднее, чем в морозильных камерах. [“Холодная индейка” (cold turkey) – наркотическая “ломка” (прим. перев.)] Я пережил эту гребаную адскую неделю как что-то само собой разумеющееся. Я принял это как должное, это было частью моего существования. Но одной "холодной индейки" бывает достаточно, и она должна была наступить, если честно. В то же самое время я чувствовал себя абсолютно неуязвимым. А кроме того, меня уже достали люди, которые говорили мне, что я должен делать с моим телом. Я всегда считал, что не имеет значения, насколько я был обдолбанным, и что касается меня, то я мог отдавать себе отчет в том, что я делаю. Я самонадеянно считал, что я могу контролировать героин. Я думал, что я могу поступать как захочу – могу принимать его, а могу и бросить. Но это гораздо более соблазнительно, чем вы думаете. Вы можете то принимать его, то бросать на какое-то время, но с каждым разом бросать становится всё труднее. К сожалению, вы не можете по своей воле решить, что в какой-то определенный момент вы должны это бросить. Принимать его легко, а бросить трудно, и ты никогда не захотел бы оказаться в таком положении, когда кто-то врывается к тебе и говорит: пойдем со мной, а ты не в состоянии идти в полицейский участок, ты понимаешь, что вынужден будешь прекратить принимать это, и у тебя начинается ломка. Вам нужно задуматься об этом и сказать: эй, я знаю один простой способ никогда не попадать в такое положение. Не принимай это. Но ты продолжаешь принимать, и для этого, наверное, есть множество разных причин. Возможно, это связано с работой на сцене. Высокий уровень энергии и потребность в адреналине, если вы можете найти источник этого, может служить своего рода противоядием. Я смотрю на героин как на часть всего этого. Почему ты сам это делаешь? Мне никогда особо не нравилось быть знаменитым. Наркотики помогали мне легче общаться с людьми, но с тем же успехом помогала и выпивка. На самом деле, это не дает исчерпывающего ответа. Я также чувствовал, что я делаю это не для того, чтобы быть “поп-звездой”. На самом деле, я не хотел завязывать с этим, бла, бла, бла. Это была очень тяжелая ноша, и с героином мне было легче нести ее. Мик выбрал лесть, которая очень похожа на наркотик, это тоже способ ухода от реальности. Я выбрал наркотики. К тому же я был со своей старой леди Анитой, которая была такой же жадной до ощущений, как и я. Я думаю, мы просто хотели исследовать этот путь. Мы собирались изучить только первые несколько этапов, но получилось так, что мы прошли весь путь до конца.

Билл Берроуз прописал мне апоморфин, и приставил ко мне Смитти, злобную медсестру из Корнуэла. Лечение, которое назначили мне и Грэму Парсонсу, заключалось в том, чтобы вызвать отвращение к героину. И Смитти находила удовольствие в том, чтобы командовать нами. “Время, мальчики”. Мы с Парсонсом лежали на моей кровати. “О нет, сюда идет Смитти”. Грэм и я должны были вылечиться перед прощальным турне 1971 года, когда он приехал в Англию со своей будущей женой Гретхен, и мы отправились по привычному для нас маршруту. Билл Берроуз рекомендовал эту отвратительную женщину, чтобы она делала нам уколы апоморфина, о котором Берроуз бесконечно говорил, хотя эта терапия была довольно бесполезной. Но Берроуз клялся, что это поможет. Я знал его не очень хорошо – только по его разговорам о допинге – как избавиться, и как поддерживать свое самочувствие после. Смитти была любимой медсестрой Берроуза, она была садисткой, и её лечение состояло в том, что она вкалывала вам эту дрянь, а потом стояла у вас над душой. Вы делаете то, что вам говорят. Вы не спорите. “Перестань хныкать, мальчик. Ты не лежал бы здесь, если бы ты не был пьян”. Мы проходили лечение в Cheyne Walk, мы с Грэмом лежали на моей кровати с балдахином, он единственный парень, с которым я когда-либо спал. Кроме того, мы постоянно падали с кровати, потому что у нас были сильные конвульсии из-за этого лечения. Там стояло ведро для отбросов, и если вам удавалось перестать дергаться на несколько секунд, вы успевали добраться до него. “У тебя ведро, Грэм?” Когда мы могли встать, единственным нашим занятием было спуститься вниз и поиграть на пианино, и немножко попеть, мы убивали время как могли. Я бы никому не рекомендовал такое лечение. Я удивлялся, что такое бывает. Вероятно, Билл Берроуз пошутил, направив меня на самое худшее лечение из тех, что были в его арсенале. Оно не помогало. Этот курс продолжался семьдесят два часа, и вы начинали ссать и срать под себя, и у вас начинались судороги и спазмы. И после этого ваш организм промывают. Когда вы принимаете какой-то препарат, этим вы усыпляете все остальные вещества в организме – ваши эндорфины. Они думают: о, мы ему не нужны, потому что он принял что-то еще. А через 72 часа они просыпаются и начинают действовать. Но обычно, когда вы заканчиваете, вы опять возвращаетесь к этому. В конце концов, после недели этого дерьма, мне нужно было принять дозу. И я шел туда, несчетное число раз я переживал ломку, только чтобы вернутся прямиком обратно. Потому что ломка - это очень тяжело.

Силы, которые не смогли раздавить бабочку на колесе, пытались сделать это снова и снова в моем доме в Чейн Уолк в конце 60-х и начале 70-х. Обычно меня высаживали около моей двери, когда я возвращался из клуба в три часа ночи. Как только я подходил к моим воротам, из кустов выскакивали эти люди с дубинками. О, о’кей, мы снова здесь, займите позицию. "К стенке, Кит". Эта фальшивая фамильярность раздражала меня. Они хотели видеть страх в ваших глазах, но я побывал там, приятель. “О, это Летучий Эскадрон!” “Мы не летаем так высоко, как ты, Кит”, и прочая чушь в этом роде. У них не было ордера, но они играли в свою собственную игру. “На этот раз ты попался, мой мальчик”. Они радовались, думая, что прижали меня. “Ну, что у нас здесь есть, Кит?” А я знаю, что у меня с собой ничего нет. Они ведут себя нагло, потому что хотят заставить трепетать большую рок-звезду. Но ты должен поступить лучше. Давайте посмотрим, как далеко вы зайдете. Офицеры ходили туда-сюда, разглядывали клочки рваной бумаги; когда они услышали, что я опять стал рвать газеты, они были в недоумении, зачем я это делаю. У них возникло сомнение, а правильно ли действовал сегодня Детектив Констебль в своем рвении очистить мир от наркоманов-гитаристов.
Было по-настоящему тяжко каждый день просыпаться от стука в дверь этих синих полицейских, этих бобби, просыпаться, чувствуя себя преступником. И ты начинаешь мыслить как они. Есть разница, когда, просыпаясь утром, ты говоришь: “Какой хороший день”, или когда смотришь сквозь шторы, чтобы проверить, стоят ли еще возле дома эти немаркированные авто. Или проснуться с благодарностью, что за всю ночь в дверь ни разу не постучали. Это какое-то галлюциногенное безумие.
Мы не подрываем моральные устои нации, но они считают, что именно это мы и делаем, и в конечном итоге, мы были втянуты в эту войну.

Когда нам стало ясно, что мы должны попытаться освободиться от Алена Клейна и от его козней, Мик обратился к Руперту Левенштейну, с которым его познакомила Крисси Гиббс. Руперт был преуспевающим коммерсантом, заслуживающим доверия, и хотя мне не довелось разговаривать с ним в течение года, после того как он начал работать на нас, мы с ним до сих пор в хороших отношениях. Руперт не любил рок-н-ролл, он представлял себе сочинение музыки чем-то таким, что делал Моцарт, сидя с пером и бумагой. Он даже никогда не слышал о Мике Джаггере, когда Крисси впервые заговорила о нем. Мы подали семь судебных исков против Алена Клейна за семнадцать лет, в конце концов это превратилось в фарс, для обеих сторон переговоры в зале суда стали обычным делом…
Клейн был несостоявшимся адвокатом, он уважал букву закона, он понимал, что справедливость и закон не имеют ничего общего друг с другом, и он играл на этом. В итоге, ему принадлежали авторские права на наши песни, написанные и записанные в период нашего контракта с Decca, который заканчивался в 1971 году. Но фактически он закончился с записью 'Get Yer Ya-Ya's Out!' в 1970 году. Таким образом, Клейну принадлежали незавершенные песни до конца 1971 года, и это был спорный вопрос. Борьба шла за песни, написанные между той записью и 1971-м годом. В конце концов мы уступили ему две песни "Angie" и "Wild Horses". Он также до сих пор владеет правом на публикацию "Satisfaction", или может быть, его наследники, сам он умер в 2009 году. Но я ничего не потерял от этого. Это меня кое-чему научило. Что бы он ни делал, он заставлял нас плыть против течения вверх по реке. Я заработал гораздо больше денег, отказавшись от прав на публикацию "Satisfaction", да я никогда и не стремился делать деньги. Первоначально нас заботило то, хватит ли заработанных нами денег на гитарные струны. Позже мы думали, хватит ли нам денег, чтобы устроить шоу, какое нам хочется. То же самое я могу сказать про Чарли, и про Мика тоже. Особенно вначале, эй, мы не против того, чтобы делать деньги, но основную их часть мы опять же вкладывали в дело, которым занимались. Аллен Клейн сделал нас, и в то же время он выжимал из нас всё, что мог.
Маршалл Чесс, который прошел путь от почтового служащего до президента “Chess” после смерти его отца, только что продал компанию и собирался создать новую торговую марку. Вместе мы основали “Rolling Stones Records” в 1971 году и заключили сделку с “Atlantic Records” на распространение записей…

Но в 1970-м у нас начались проблемы. Мы попали в нелепую ситуацию, из-за того, что Клейн одалживал нам деньги, которые мы не могли вернуть, потому что он не заплатил с них налог. В любом случае, эти деньги мы уже потратили. Налоговая ставка в начале 70-х на самые высокие доходы составляла 83 процента, и возрастала до 98 процентов для инвестиций и так называемых нетрудовых доходов. В связи с этим у нас начались разговоры о том, чтобы уехать из страны. И я снимаю шляпу перед Рупертом за то, что он нашел для нас выход из этого тяжелого положения. Он посоветовал нам переехать жить за границу и стать нерезидентами – единственный для нас способ опять встать на ноги, в финансовом смысле. Я думаю, единственное, что нам оставалось, когда они стали душить нас сверх-налогами, это сказать: что ж, прекрасно, мы уедем отсюда. Мы станем одними из тех, кто не платит вам налоги.
Тогда мы сделали больше, чем когда-либо, мы выпустили Exile on Main St., возможно, лучший наш альбом. Они не верили, что мы сможем продолжать работать, если будем жить за пределами Англии. И если быть совсем честными, мы и сами очень в этом сомневались. Мы не знали, сможем ли мы что-то сделать, но если бы мы не пытались, то что бы мы сделали? Сидеть в Англии, а они будут отдавать нам пенни с каждого заработанного нами фунта? У нас не было желания прекращать работать. И поэтому мы собрались и уехали во Францию.
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение AlexGB » 25-12, 15:53

December Child

Спасибо!
Продолжаю читать.
Right now somebody is listening to…… you Keeping their eyes peeled…… on you Mmm, mmm, what a price, what a price to pay
AlexGB

Аватара пользователя
Ph.D
Ph.D
 
Сообщения: 2141
Зарегистрирован: 13-11, 01:05
Откуда: Москва

Сообщение Александра » 25-12, 22:16

December Child

Огромная благодарность за качественный перевод!
Александра

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 264
Зарегистрирован: 15-07, 01:00
Откуда: Москва

Сообщение December Child » 08-01, 20:32

Из главы 8

Изображение

Когда я впервые увидел Nellcote, то я подумал, что неплохо было бы скоротать здесь время нашего изгнания . Это был самый великолепный дом, стоящий рядом с базой Кап-Ферре, с видом на гавань Вилльфранш. Он был построен примерно в 1890 году английским банкиром. Внушительных размеров, с большим садом, немного заросшим, за большими железными воротами. Если вы чувствовали себя разбитым с утра, вы могли пройтись по этому прекрасному дворцу и почувствовать, как ваши силы восстанавливаются. Это было похоже на зеркальный зал, с потолками высотой 20 футов, с мраморными колоннами и широкими лестницами. Я просыпался с мыслью: неужели это мой дом? Мы считали, что мы заслуживали этого великолепия, после того скромного жилища, которое у нас было в Британии. А так как мы взяли на себя обязательства для проживающих за границей, то трудно ли было нам сидеть в Nellcote? Мы всё время были в дороге, и Nellcote была намного лучше, чем Holiday Inn! Я думаю, каждый испытывал чувство освобождения, когда покидал пределы Англии.
У нас никогда не было намерения записывать нашу музыку в Nellcote. Мы собирались поискать студию в Ницце или в Каннах, хотя ездить туда для нас было бы неудобно. Чарли Уоттс арендовал дом в Vaucluse, в нескольких часах езды. Билл Уайман поселился в горах, недалеко от Грасса. Он вскоре подружился с Марком Шагалом. Мне было трудно представить вместе двух таких разных людей – Билла Уаймена и Марка Шагала. К Биллу без конца заходили соседи, на чашку его ужасного чая. Мик жил сначала в отеле Byblos в Сен-Тропе, до дня его свадьбы, потом он арендовал дом, принадлежавший дяде князя Ренье, а еще позже дом, которым владела некая мадам Толстая. Их можно было назвать отбросами европейской культуры, или белыми отбросами. Но, в конце концов, они приняли нас с распростертыми объятиями.

Одной из особенностей Nellcote была маленькая лестница, ведущая вниз к пристани, к которой я вскоре пришвартовал “Мандракс-2”, очень мощный моторный катер, длиной в двадцать футов, Рива, сделанная из красного дерева, лучшая модель из итальянских скоростных катеров. “Мандракс” – это анаграмма его первоначального названия, всё, что мне потребовалось сделать, это оторвать пару букв, и пару передвинуть. Лучшего названия для него нельзя было представить. Я купил его у одного парня, переименовал, сел за руль, завел мотор и отправился в плавание. Без каких-либо водительских прав. Даже без всяких формальностей, типа: “Приходилось ли вам когда-либо плавать?” Мне говорили, что я должен сдать экзамен и получить права на управление судном, и я сделал это несколько позже.

Изображение

Главным событием тех дней стала свадьба Мика и его никарагуанской невесты Бьянки, которая состоялась в мае, через четыре недели после нашего приезда. Марианна исчезла из его жизни в конце 1970 года. Мик хотел, чтобы это была скромная, тихая свадьба, для которой он выбрал Сен-Тропе в разгар сезона. Ни один журналист не остался дома. В этот день молодожены вместе с гостями прокладывали себе дорогу через улицы, отбиваясь от фотографов и туристов, от церкви до мэрии. Со стороны это было похоже на попытку пробраться к бару через толпу в шумном клубе. Я потихоньку свалил оттуда, оставив Бобби Киза, который в то время был близким другом Мика, на свадьбе он выступал в роли помощника свидетеля, или что-то в этом роде. Свидетелем был Роже Вадим.
. . . . . . . . . .
Только позже я узнал Бьянку получше. Мик никогда не хотел, чтобы я разговаривал с его женщинами. Все они рано или поздно приходили поплакать у меня на плече, когда узнавали, что он в очередной раз изменил им. А что я мог сделать? Ну, это долгая дорога в аэропорт, милая, дай мне подумать об этом. На этом плече плакали Джерри Холл, Бьянка, Марианна, Крисси Шримптон… Как много моих рубашек были испорчены из-за этих слез. И они спрашивали меня, что им делать! Какого чёрта мне знать, что делать? Я ведь не трахаюсь с ним! Однажды ко мне пришла Джерри Холл с запиской от какой-то другой девчонки, написанной наоборот, справа налево – реально хороший код, Мик! – “Я стану твоей возлюбленной навсегда”. Чтобы прочесть эту записку, нужно было всего лишь поднести ее к зеркалу. "Ах, какой мерзавец этот парень". Я выступал в самой неблагодарной роли утешителя, “Дядя Кит”. Мало кто знает меня с этой стороны.
Сначала я думал, что Бьянка обычная “пустышка”. Первое время она держала себя довольно высокомерно, и за это ее невзлюбили все в нашем окружении. Но когда я лучше узнал ее, я увидел, что она яркая, и что по-настоящему впечатлило меня позже, очень сильная женщина. Она стала рупором "Международной амнистии" и послом по специальным поручениям в организации по правам человека, которую она создала сама, а это немалое достижение. Очень красивая, и всё такое, но в то же время с очень сильным характером. Не удивительно, что Мик не мог это перенести. Единственным ее недостатком было то, что она никогда не понимала шуток. Я до сих пор пытаюсь что-нибудь придумать, чтобы рассмешить ее. Если бы у нее было чувство юмора, я бы женился на ней! Отношения Мика и Бьянки начались, когда мы уехали из Англии. Тогда, уже на месте, между ним и группой наметилась линия разлома. Бьянка привезла с собой весь груз своего багажа и свое общество, которое пришлось принять Мику, и которое было совсем не интересно всем нам. Но даже тогда я ничего не имел против нее лично, мне просто не нравилось, как она и ее окружение влияли на Мика. Между ним и группой возникла дистанция, Мик всегда искал возможность отделиться от остальных. Он исчезал на две недели в отпуск, часто ездил в Париж. Бьянка была беременна, и их дочь, Джейд, родилась осенью, когда Бьянка была в Париже. Бьянка не любила жизнь в Nellcote, и я не виню ее. Поэтому Мик разрывался на части.

Изображение

В те ранние дни в Nellcote мы совершали наши прогулки вниз к гавани, или в кафе “Albert” в Вилльфранш, где Анита пила свой пастис. Мы явно выделялись из толпы в тех краях, но мы были уже закаленными в этом плане, нам было всё равно, что о нас думают люди. Опасность приходит, когда ее меньше всего ждешь. Испанец Тони, который приехал туда раньше, пару раз спасал мне жизнь – буквально или нет – и в городке Балье, на одной из загородных поездок недалеко от Nellcote, он спас мою шкуру. У меня был Ягуар, на котором я поехал в гавань Балье, взяв с собой Марлона и Тони в качестве пассажиров, и припарковал его в неположенном месте – как нам сказали появившиеся тут как тут двое служащих гавани. Один из них подошел к нам и сказал: “Ici”, сделав нам знак, чтобы мы прошли в офис. Мы с Тони потащились туда, оставив Марлона в машине, мы думали, это займет всего пару минут, и мы сможем видеть его. Тони раньше меня почуял что-то неладное. Двое французских рыбаков, уже немолодых. Один из них стоял спиной к нам. Он запирал за нами дверь, и Тони посмотрел на меня. Он только успел сказать: “Прикрой меня сзади”. Его движения были молниеносны, он сунул мне в руки стул, вскочил на стол с другим стулом в руках и бросился на них. Обломки полетели во все стороны, на головы этих парней. У них в это время был обед, и некоторые еще сидели за столом. Я просто наступил на шею одному из них, а Тони в это время сделал то же самое с другим. Затем Тони повернулся к моему, напуганному до смерти, и еще надавал ему по башке. “Бежим отсюда”. Одним пинком выбили дверь. Всё произошло в считанные секунды. Они валялись на полу и стонали, повсюду были лужи крови и сломанная мебель. Эти здоровенные моряки меньше всего ожидали, что мы первыми нападем на них, и поэтому потеряли всякую осторожность. Они намеривались поиздеваться над нами, поиметь нас. Им видимо хотелось просто поразвлечься, и они решили надавать пи***лей “этим длинноволосым”. Марлон всё это время сидел в Ягуаре. “Где ты был, папа?” - “Не волнуйся, всё нормально”. “Поехали”. В тот день Тони проявил себя с наилучшей стороны, как он двигался – это был просто балет! Сам Дуглас Фербенкс мог бы позавидовать ему. Я усвоил кое-какой урок из книги Тони в тот день – если чувствуешь, что тебе грозит беда, не жди, когда она случится, действуй первым.
Через три дня копы заявились в мой дом. У них был ордер только на меня, потому что Тони никто не знал, и он уже успел уехать в Англию. Следствие было долгим и запутанным, но на третьем или четвертом круге они выяснили, что эти парни не имеют оснований для обвинения. Когда выяснился тот факт, что они запугивали нас, что у меня был ребенок в машине и что у них не было никаких причин сразу тащить нас в офис, обвинение чудесным образом развеялось. Конечно, мне пришлось немного потратиться на адвоката, но в конце концов эти парни предпочли не доводить дело до суда и не рассказывать, как в их собственном офисе их уделали двое сумасшедших англичан.

Я не был абсолютно чистым, когда приехал в Nellcote. Но не быть чистым – это одно, а принимать наркотики – это другое, между тем и другим есть большая разница. Вы и не думаете их принимать, пока в ваши руки не попадает эта дрянь. Вся ваша энергия уходит на это. Я привез с собой небольшую поддерживающую дозу, но ведь я недавно прошел очистку.
Как-то раз в мае, вскоре после нашего приезда мы поехали на картинг-трек в Канны, и там мой автомобиль перевернулся прямо на меня, и протащил меня по асфальту пятьдесят ярдов на спине, содрав с меня кожу, как кожуру, почти до кости. Я тогда как раз должен был записываться. Это было то, что мне нужно. Доктор, который пришел ко мне, сказал: “Это будет очень болезненно, мсье. Необходимо следить, чтобы рана была чистой. Я каждый день буду присылать к вам медсестру, делать перевязки и проверять рану”. На следующее утро вместо медсестры пришел медбрат, который раньше служил фронтовым медиком во Французской армии. Он бывал в Индокитае и в Алжире, и ему довелось повидать немало крови за время своей службы. Он работал в жестком стиле, не допускающем возражений. Маленький сухой паренек, твердый как гвоздь. Каждый день он делал мне уколы морфия, а я очень сильно нуждался в морфии. Каждый раз, вколов мне дозу, он метал шприц, как дротик, в картину, висящую на стене, всегда в одно и то же место, прямо в глаз. Конечно, тогда лечение прекратилось. Но тогда я сел на морфий из-за этой раны, как раз после того, как очистился от допинга. Поэтому, самое первое, в чем я нуждался, так это в какой-нибудь дряни. Толстый Жак, наш повар, теперь выступал в двойной роли, он стал ещё и дилером героина. Он возил товар из Марселя. У него была куча помощников, эта команда ковбоев, которые работали на нас за постоянную плату, мы решили, что это безопаснее, чем привлекать кого-то со стороны; они хорошо исполняли "поручения". Жак появился у нас потому, что я спросил: “Кто знает, как достать здесь какую-нибудь наркоту?” Он был молодым, он был толстым и потным. Однажды он поехал в Марсель на поезде и привез оттуда этот чудесный мешочек с белым порошком, а также огромный запас лактозы, размером почти с цементный мешок. И он объяснял мне, на своем плохом английском, и на французском, с которым у меня было еще хуже – он был вынужден написать это – что нужно смешивать 97% лактозы и 3% героина. Это был чистый героин. Обычно, когда вы покупали героин, он уже был смешан с чем-нибудь, это нормально. Но смешивать нужно очень точно. Даже в такой пропорции эта смесь была невероятно сильной. Поэтому я шел в ванную комнату с весами, взвешивал девяносто семь к трем, в этом я был очень скрупулезным. Действовать нужно было очень осторожно, эту смесь употребляла моя старушка, да еще пара других людей. Девяносто шесть к четырем, и ты мог погубить их. Стоит нарушить пропорцию - и конец. Как говорится, гуд-бай. Покупать это в таких больших количествах было очевидно выгодно, цена не была очень уж феноменальной. Товар доставлялся прямиком из Марселя в Вилльфранш, по железной дороге. Это не требовало транспортных расходов, только билет на поезд для Жака. Чем чаще приходится ездить, тем больше вероятность проколов. Но также нужно было стараться не переусердствовать, потому что чем крупнее заказ, тем больше заинтересованных в этом людей. Просто нужно было запастись на пару месяцев, чтобы потом никуда не бегать в поисках дозы. Впрочем, казалось, что этот мешок никогда не кончится. "Ну, как только мы закончим этот мешок, мы будем в порядке…” Скажем так: мы сидели на нем с июня по ноябрь, и у нас еще оставалось. Я доверял инструкциям, которые я получил вместе с ним. И должно быть, они были правильные, потому что каждый раз, когда я пробовал, это было прекрасно, и никто не жаловался. Я повесил эту формулу у себя на стене, чтобы не забыть. Девяносто семь к трем. (Конечно, у меня была мысль написать песню с таким названием, но потом я подумал, что нет смысла заниматься саморекламой). Полдня уходило на то, чтобы сделать всё правильно. У меня были старые медные весы, большие и очень хорошие, а также большая мерная ложка для лактозы. Девяносто семь граммов. Откладываем ее в сторону, затем берем маленькую ложечку, зачерпываем из мешочка с героином три грамма. Потом кладем всё вместе в одну ёмкость и перемешиваем. Чтобы лучше перемещалось, нужно было потрясти ее. Я помню, что я часто делал это. Я никогда не смешивал помногу за один раз, только чтобы хватило на пару дней, или немного больше.

Мы ездили смотреть студию в Каннах, и в других местах, и подсчитывали, сколько денег собираются за это высосать из нас французы. В Нелькоте был огромный подвал, и у нас была своя мобильная студия. “Mighty Mobile”, как мы ее называли, представляла собой грузовик, с аппаратурой для записи на восемь дорожек, которую нам помог собрать Стю. Мы задумали приобрести ее еще до того, как собрались переезжать во Францию. Это была единственная в своем роде независимая мобильная студия звукозаписи… В один прекрасный день, в июне, мы вкатили ее в мои ворота, припарковали рядом с входной дверью и подключили. С тех пор я никогда не делал по-другому. Когда у вас есть оборудование и правильные парни, то вам больше ничего не нужно, чтобы студия работала. Только Мик до сих пор думает, что записываться нужно в “настоящей” студии, чтобы получить настоящую запись. Он убедился в том, что был совершенно не прав, когда мы записывали наш последний альбом – на момент написания этой книги – “A Bigger Bang”, в особенности потому, что мы сделали его весь в его маленьком замке во Франции. Мы записали рабочий материал, и он сказал: а теперь мы пойдем с этим в настоящую студию. Дон Воз и я посмотрели друг на друга, а Чарли посмотрел на меня… Чёрт, что за дерьмо! У нас уже всё есть, прямо здесь. Зачем нам тратить на это деньги? Тебе что, хочется говорить, что это смонтировано на такой-то студии, со стеклянными стенами и диспетчерской? Мы никуда не пойдем, приятель. Под конец он смягчился.

Подвал в Нелькоте был достаточно большой, но он был разделен на отдельные бункеры. Не было хорошей вентиляции – так появился "Ventilator Blues"… Это был огромный дом. Иногда Чарли находился в комнате, а мне приходилось пройти четверть мили, чтобы найти его. Но, учитывая, что в основном это происходило в подземелье, работать там было очень весело. В первую неделю мы не знали, где сядет Чарли, потому что каждую ночь он пробовал разные кабины. Поэтому мы вынуждены были проверять каждую кабину. Вы не хотели добавлять электронное эхо, если оно не было нужно; вы хотели получить естественное эхо, и вы находили такое место, где оно звучит по-настоящему таинственно…
Мы записывались, начиная с вечера, до пяти или шести утра. Когда рассветало, я брал свою лодку. Несколько шагов через грот, вниз к причалу. Давайте возьмем Мандракс, и поплывем в Италию на завтрак. Мы просто запрыгивали в него, я, Бобби Киз, Мик, все, кто был “за”. Мы ездили в Ментон, итальянский город внутри Франции. Без паспортов, сразу за Монте-Карло. Как только всходило солнце, там отовсюду звучала музыка. Брали с собой кассетный плейер и включали то, что мы сегодня записали, проигрывали второй микс. Мы просто пришвартовывались к пристани, и получали прекрасный итальянский завтрак. Нам нравилось, как итальянцы готовят яйца и хлеб. Вы могли пересечь границу, и никто не знал об этом, и никому не было до этого дела, это давало нам ещё большее чувство свободы. Мы играли наш микс для итальянцев, чтобы посмотреть, как они это оценят. На обед мы плыли в Монте-Карло…

Изображение

Всё побережье Средиземного моря, с его древними связями, представляло из себя подобие “главной улицы”, без границ. Это как столица страны, которая охватывает побережье Испании, и побережье Северной Африки, и всё Средиземноморское побережье. В основном это страны, которые протянулись на несколько миль вдоль моря. Все, кто живут на берегу - рыбаки, моряки, контрабандисты – представляют собой независимое сообщество, среди них есть греки, турки, египтяне, тунисцы, ливийцы, марокканцы, алжирцы и евреи. Эти старые связи не разделялись границами стран. Мы меняли курс и плыли в Антибы. Обычно мы выходили в Сен-Тропе, и все суки там были наши. Эта лодка могла развивать большую скорость. У нее был мощный двигатель. Когда Средиземное море спокойно, по нему можно плыть очень быстро. Летом 71-го каждый день в тех краях был просто чудесным. И вы не нуждались ни в какой навигации, нужно было просто плыть вдоль побережья. У меня никогда не было карты. Анита всегда отказывалась садиться на борт моего судна, она объясняла это тем, что я, видите ли, недостаточно знаком с подводными камнями. Она будет просто стоять на берегу и ждать сигнала бедствия, когда у нас кончится бензин. А у меня были такие соображения на этот счет: если они смогли пригнать авианосец в эту чёртову бухту, то я тоже найду возможность проплыть через нее. Единственное, что требовало повышенной бдительности, это когда я причаливал к берегу. Земля всегда опасна для лодки. Единственный раз мне пришлось проявить искусство управления судном, когда я пришвартовывался. В остальных случаях это было смешно.

Гавань Вилльфранш служила базой для американского флота, и в один прекрасный день посреди бухты появился огромный авианосец. Он плавал по Средиземноморскому побережью с развевающимся флагом в течение всего лета. И как только мы отплыли от нашей пристани, на нас повеяло запахом марихуаны, который доносился из иллюминаторов корабля. Со мной был Бобби Киз, и после завтрака мы подплыли к авианосцу и стали кружить вокруг него. Там было много моряков, очень радостных, оттого, что они не во Вьетнаме. Мы сидели в моём маленьком Мандраксе и принюхивались. "О, привет, ребята. Я чувствую запах ..." И они бросили нам мешок травы. А в обмен мы рассказали им, какие бордели в городе самые лучшие. “Cocoa Bar”, “Brass Ring” были весьма хороши. Когда в город приплывали моряки, Вилльфранш преображался, все его темные улицы вдруг освещались яркими огнями, и он становился похож на Лас-Вегас. Многие заведения назывались на американский лад – “Кафе Дакота”, “Невада Бар” или “Техасский склон”. Все шлюхи из Ниццы, из Монте-Карло, из Канн съезжались туда на это время. Экипаж авианосца состоял из двух тысяч мужчин, сексуально возбужденных и готовых к службе. Этого было достаточно, чтобы привлечь туда всё южное побережье. Когда они уезжали из города, Вилльфранш вымирал.

Изображение

Удивительно, что музыка, которую мы записали тогда в подвале, всё ещё продолжает жить, учитывая, что этот альбом не имел высокого рейтинга, когда он был выпущен впервые. Вещи, не вошедшие тогда в Exile on Main St., были выпущены в рамках переиздания в 2010 году. Музыка была написана в 1971-м, почти сорок лет назад, на тот момент, когда я пишу. "Rocks Off," "Happy," "Ventilator Blues," "Tumbling Dice," "All Down the Line" - это пяти струнная открытая настройка на максимум. Я реально начал внедрять свой фирменный стиль; я написал весь этот материал за несколько дней. Вдруг, на пяти струнах, песни как будто сами стали стекать с моих пальцев. Мой первый реальный опыт работы на пяти струнах был "Honky Tonk Women" двумя годами раньше. Ну, в то время это было интересно. Потом был "Brown Sugar", который мы написали за месяц до того, как уехали из Англии… Мы привезли в Неллькот много материала, который вынашивали некоторое время. Я бы поручил кому-нибудь придумывать названия или идеи. “Это называется 'All Down the Line', Мик. Я слышу, это приходит, all down the line… Иди”. Каждый день я приходил с парой новых песен. Одну из них мы брали в работу, а другую нет. Мик продолжал писать в таком же феноменальном темпе – очень подходящие для рок-н-ролла стихи, с легко запоминающимися фразами и повторениями. "All Down the Line" происходит непосредственно от "Brown Sugar", которую написал Мик. Почти все, что я должен был сделать, это придумать рифы и идеи, чтобы дать Мику направление для работы. Написать песню он вполне мог сам. Они должны были хорошо звучать в записи, и в то же время легко исполняться на сцене. Я был мясником, я резал мясо. Иногда ему это не нравилось. Ему не нравилась "Rip This Joint" – она была слишком быстрой. "Rip This Joint" по количеству ударов в минуту, это что-то вроде мирового рекорда. Возможно, только Литтл Ричард мог сыграть что-то быстрее. Некоторые названия песен, которые мы тогда написали, и которые не вошли в альбом, были эксцентричны: "Head in the Toilet Blues," "Leather Jackets," "Windmill," "I Was Just a Country Boy," "Dancing in the Light". Это, должно быть, придумал Мик. "Bent Green Needles," "Labour Pains," "Pommes de Terre" – ну, мы жили во Франции в то время. Мы написали "Torn and Frayed", котрую не часто исполняли, но она очень интересна и актуальна:

У Джо сильный кашель,
Да, и кодеин, чтобы лечить его.
Врач прописывает, аптека отпускает.
Кто поможет ему завязать?


Не считая "Sister Morphine", и некоторых редких ссылок на кокаин, мы никогда не писали песен о наркотиках. Это возникает в песнях по мере того, как это появляется в нашей жизни, то здесь, то там. Многие думали, что наши песни написаны о реальных людях и событиях. Предполагали, что "Flash" – это о героине, как будто бы это подразумевалось под словом "Jack". Но "Jumpin' Jack Flash" не имеет никакого отношения к героину. Несмотря на это мифы углубляются. Что бы ты ни написал, всегда кто-нибудь будет интерпретировать это по-своему, увидит скрытый смысл в песнях. Вот почему существует теория заговоров. Причина живучести этой теории состоит в том, что вы никогда не узнаете правду, отсутствие доказательств делает ее вечно актуальной. Никто никогда не собирался выяснять, обновлял я свою кровь или нет. Эту историю уже невозможно доказать, и если этого никогда не было, то я отказываюсь от этого. Но затем, читайте далее. Много лет я не касался этой горячей темы. В "Tumbling Dice" речь идет об игорном доме, в который превратился Неллькот – там были в ходу карточные игры и рулетка. Монте-Карло был за углом. Бобби Киз с парнями заходил туда раз или два. Мы играли в кости. Я признаю, что Мик написал "Tumbling Dice", но она является трансформацией более ранней версии – песни под названием "Good Time Women". Бывает, что у вас уже готова вся музыка, и есть классный рифф, не хватает только сюжета для песни. Но вдруг один парень, сидящий в комнате сказал: “мы бросали кости прошлой ночью…”, и этого было достаточно, чтобы родилась песня. “Катаешь меня”. Песня, это странная вещь. Немного мелодии, как в этой. Если песня удалась, значит удалась. Честно говоря, большинство песен, которые я написал, появились оттого, что я обнаруживал огромный пробел, ждущий своего заполнения; эта песня должна была быть написана еще сотни лет назад. Почему никто до сих пор не занял это маленькое пространство? Половина времени у меня уходит на то, что я ищу темы, которые до меня еще никто не затрагивал. И я говорю себе: чёрт возьми, я не понимаю, как это место могло остаться пустым? Это же так очевидно. Оно ведь смотрит прямо на тебя! Я заполняю пустые места.

Я понимаю теперь, что Exile был сделан в хаотических условиях, с применением инновационных способов записи, но тогда казалось, что это наименьшая проблема. Самая большая проблема, которая довлела над нами, была: будет ли у нас песня, и получится ли у нас нужный звук? Всё остальное было второстепенным. Вы можете услышать конец вырезанной записи, где я говорю: “Ну что ж, закончим. Это такая давняя история.” Но ты удивляешься, когда тебя ставят прямо под удар, и ты должен сделать что-нибудь, и все смотрят на тебя и ждут, о’кей, а что же дальше? Ты сам поставил себя на линию огня – дайте мне повязку на глаза и последнюю сигарету, и вперёд. И ты удивляешься, как много исходит из тебя, прежде, чем ты умрешь. Особенно когда ты обманываешь остальных участников группы, которые думают, что ты точно знаешь, что нужно делать, а ты в это время чувствуешь себя слепым, как летучая мышь, и у тебя нет никаких идей. Но тебе нужно просто довериться самому себе. Тогда что-нибудь придет. Ты придумываешь одну строчку, берешь гитару и играешь ее, затем другие строчки приходят. Предполагается, что здесь-то и лежит твой талант. Он не в том, чтобы тщательно разбираться, как построить Spitfire [Spitfire – истребитель времен второй мировой войны (прим. перев.)]. Я сваливался, как всегда, около десяти часов утра, вставал в четыре часа дня, соблюдая обычный распорядок. В любом случае, никто не собирался раньше, чем зайдет солнце. Поэтому у меня была пара часов, чтобы обдумать или прослушать то, что мы записали прошлой ночью, и я мог начать работать с того места, на котором мы вчера остановились. Или, если мы вчера закончили песню, то это означало, что парни придут немного позже. И ты иногда начинал паниковать, потому что понимал, что тебе нечего им предложить. Всегда было такое чувство, что эти парни ждут материала, как будто он приходит от богов, хотя в реальности это исходило от Мика или от меня. Когда вы смотрите документальный фильм об Exile, он дает представление о том, как у нас спонтанно возникали остановки в работе и как мы сидели в бункере по несколько часов, пока у нас что-нибудь не получится, пока мы не настроимся на это, и пока мы не начнем доверять тому, что исходит “с небес”. Так это изображено в фильме, и что-то могло происходить именно так, но спросите у Мика. Он и я смотрели друг на друга: что мы дадим им сегодня? Какие боеприпасы есть у нас на сегодняшний день, детка? Потому что мы знали, что наша работа будет продолжаться, пока у нас есть песни, пока есть что играть. Мы могли время от времени делать остановки, и решали поработать над вчерашним материалом, сделать наложения. Но, как правило, мы оба, Мик и я, считали своим долгом сочинить новую песню, новый рифф, придумать новую идею, или ещё лучше, две. Мы были плодовиты. Мы тогда считали невозможным, если мы не будем сочинять что-нибудь новое каждый день или каждые два дня…
Мы понимали, что с хорошей группой нам достаточно одной искры идеи, и раньше, чем наступит вечер, из этого могла получиться прекрасная вещь. Песня "Casino Boogie" возникла у нас оттого, что мы с Миком совсем заработались, и у нас иссякли идеи. Мик смотрит на меня, и мне приходит на ум старый метод Билла Берроуза – метод вырезок. Давай вырезать заголовки из газет, и вырывать страницы из книг, а потом побросаем их на пол, и посмотрим, что из этого получится. Эй, мы, очевидно, сейчас не в настроении писать песню обычным способом, так что давай попробуем чужой метод. Так получилась "Casino Boogie". С тех пор мы больше не использовали этот метод, и я удивляюсь этому, честно говоря. Но тогда это было отчаяние. Одна фраза отскакивает от другой, и вдруг это приобретает смысл, хотя эти фразы совершенно не связаны между собой, но они вызывают какие-то чувства. Это прекрасный способ, если вам нужно написать какой-нибудь текст для рок- или поп-песни.

Гротескная музыка,
печальная, как миллион долларов.
Никакой тактики,
совершенно нет времени.

Левым ботинком шаркаю,
правым ботинком ступаю неслышно,
Проваливаюсь в песок.
Исчезающая свобода,
батареи греют.
Следи за той чёрной шляпой.
Палец дрожит,
совершенно нет времени.

. . . . . . . . . .
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение Александра » 08-01, 21:17

December Child
Огромное спасибо за то,что продолжаете радовать нас и в этом году!Благодарю вас за такой прекрасный новогоднерождественский подарок!!! :well:
Александра

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 264
Зарегистрирован: 15-07, 01:00
Откуда: Москва

Сообщение AlexGB » 09-01, 17:43

December Child
Спасибо!
Да, отличный подарок!
Right now somebody is listening to…… you Keeping their eyes peeled…… on you Mmm, mmm, what a price, what a price to pay
AlexGB

Аватара пользователя
Ph.D
Ph.D
 
Сообщения: 2141
Зарегистрирован: 13-11, 01:05
Откуда: Москва

Сообщение December Child » 14-01, 23:35

Изображение

Один чудесный пример, когда песня слетела ко мне на крыльях “с небес” - "Happy". Мы начали работать над ней после обеда, и через четыре часа она уже была готова. В полдень ее еще не существовало в природе, а в четыре часа она уже была у нас на кассете. Это не была запись, сделанная Rolling Stones. Официально она считается песней Rolling Stones, но на самом деле ее сыграли: Джимми Миллер на барабанах, Бобби Киз на баритон-саксофоне, а затем я наложил бас и гитару. Мы просто сидели и ждали, когда все соберутся на вечернюю репетицию, и мы подумали, раз уж мы всё равно сидим здесь, давайте попробуем что-нибудь сочинить, и посмотрим, что у нас получится. Я написал ее в тот же день. Мы сыграли ее, и подумали, что, возможно, мы запишем ее позже с другими парнями. Я решил попробовать сыграть ее на слайд-гитаре, на пяти струнах, и вдруг песня получилась, просто такая, как есть. Когда все собрались, она была уже готова. Как только к тебе приходит что-то, ты просто выпускаешь это в свободный полет.

Да, после захода солнца у меня никогда не остаётся ни доллара,
Деньги вечно прожигают мне карманы.
Никогда я не радовал училку,
Никогда не упускал второго шанса, о нет.
Мне нужна любовь, чтоб всегда быть счастливым…


Это просто приходит само, слетая с языка. Когда ты записываешь эту хрень, ты ставишь микрофон прямо перед собой, и высказываешь всё, что приходит в голову. Я написал стихи "Happy", но не знаю, откуда они пришли.

Никогда не выходил из самолётов,
Когда я мог улететь обратно домой.


Это была просто аллитерация, попытка придумать историю. Здесь просматривается некая сюжетная линия, хотя во многих моих песнях с трудом можно найти сюжет. Но вот ты сидишь без денег, и наступил вечер. И ты хочешь куда-нибудь пойти, но куда пойдешь с пустыми карманами? Мне нужна любовь, чтоб всегда быть счастливым, потому настоящая любовь дается нам даром! Нам не приходится платить за нее. Мне нужна любовь, чтобы быть счастливым, потому что я растратил на хрен все деньги, и у меня ничего не осталось, а сейчас ночь, и мне хочется хорошо провести время, но я не могу получить того, что хочу. Поэтому, детка, мне нужна любовь, чтобы быть счастливым. Детка, неужели ты не осчастливишь меня?...
Я был бы счастлив, если бы и другие песни приходили ко мне так же легко, как "Happy". Великие песни пишутся сами. Ты просто руководствуешься своим чутьем или слухом. Особого мастерства здесь не нужно. Игнорируй интеллект, игнорируй всё; просто следуй за этим туда, куда оно тебя ведет. Ты не говоришь ничего от себя, но вдруг приходит озарение: “О, я знаю, как это делается”, и ты не можешь в это поверить, ты считаешь, что ничто не может прийти просто так, ниоткуда. Ты думаешь, откуда я мог стащить это? Нет, нет, это оригинал – ну, это оригинал в той степени, в какой я получил его. И ты понимаешь, что песни пишутся сами. Ты просто проводник. Нельзя сказать, что я не работал над этим. Над некоторыми из них нам пришлось потрудиться. Некоторые писались по три, по пять лет, и так и остались до сих пор незаконченными. Ты можешь написать песню, но это еще только половина дела. Вопрос в том, каким будет звук, какой здесь нужен темп, какой ключ, и сможем ли мы все сыграть это? "Tumbling Dice" получилась у нас за несколько дней. Когда вы слушаете музыку, вы можете сказать, какую часть в ней составляет расчет, а какую свободный полет. Вы не можете быть в свободном полете всё время. И вы реально понимаете, как много приходится расчитывать, и как немного вы можете вложить в нее. Вряд ли получится наоборот. Ведь я должен укротить этого зверя, так или иначе. Но как его приручить? Может лаской, а может кнутом? Я покажу тебе, я задам тебе скорость, вдвое быстрее, чем я написал! Вот такие отношения у тебя с твоими песнями. Так ты разговариваешь с этими ублюдками. Я не отпущу тебя, пока я тебя не закончу, о’кей? И всё в таком духе. Или иногда ты просишь у них прощения: извините меня за это. Они такие смешные, они как дети. Но песня должна идти от сердца. Я никогда над ними не задумываюсь. Я просто достаю гитару, или сажусь к роялю, и разрешаю им приходить ко мне. Что-нибудь обязательно придет. А если нет, то мне приходится играть чьи-то чужие песни. И я никогда не сажусь играть с мыслью: “Сейчас я напишу песню”. Когда я в первый раз понял, что я могу это делать, я сомневался, получится ли у меня это ещё раз. Потом я обнаружил, что они сами катятся у меня с пальцев, как жемчужины. У меня никогда не было трудностей с написанием песен. Это всегда было для меня удовольствием. Это чудесный дар, и я не знаю, откуда он у меня. Я всегда удивлялся этому.

Изображение
Грэм Парсонс

Как-то раз в июле к нам в Неллькот приехал Грэм Парсонс со своей невестой Гретхен. Он уже работал над песнями для своего первого сольного альбома. Мы много общались с ним в течение двух лет, и еще тогда у меня было ощущение, что этот человек скоро запишет что-то стоящее. И это факт, он изменил лицо кантри-музыки, он достаточно долго над этим работал. Где бы мы ни оказывались с ним вдвоем, мы всегда играли. Мы играли всё время, и сочиняли что-нибудь. Трудно даже описать, как Грэм любил музыку. Это было всё, чем он жил. И не только своей музыкой, но музыкой в целом. Он как и я, просыпался с утра с Джорджем Джонсом, а в следующий раз просыпался уже с Моцартом. Я многим обязан Грэму, от него я перенял этот стиль написания мелодий и стихов, характерный для Bakersfield, который отличался от сладкозвучного стиля Нэшвилла, традиция которого шла от иммигрантов, работающих на фермах и на нефтяных скважинах, по крайней мере его истоки были в 50-х, 60-х годах. Через это кантри-музыка пришла в Stones. Вы можете слышать это в "Dead Flowers," "Torn and Frayed," "Sweet Virginia" и "Wild Horses". Прежде, чем мы сами записали эти песни, мы дали их Грэму, для записи на студии Flying Burrito Brothers.
У нас с Грэмом были большие планы, или по крайней мере, большие надежды. Когда тебе с кем-то так хорошо работается, ты думаешь: парень, впереди у нас годы, нам некуда торопиться, это не горит. Мы могли сделать вместе по-настоящему хорошие вещи. И вы надеетесь, что это будет развиваться. Как только мы переживем следующую “холодную индейку”, мы придумаем что-нибудь реально клёвое! Мы считали, что всё мировое время принадлежит нам.

Изображение
Кейт Ричардс и Грэм Парсонс

Мик невзлюбил Грэма Парсона. Окружающие нас люди заметили это гораздо раньше, чем я. Они рассказывали, как Мик всячески старался сделать так, чтобы Грэм чувствовал себя некомфортно в нашем доме, флиртовал с Грэтхен, чтобы оказать на него давление, ясно давая ему понять, что он здесь нежеланный гость. Стенли Бут вспоминает, что Мик ходил вокруг Грэма, как “тарантул”. Когда я играл и писал песни с кем-нибудь другим, Мику это казалось предательством, хотя он никогда не говорил это напрямую. И это никогда не приходило мне в голову в то время. Я просто расширяю свой круг общения. Я всё время с кем-то тусуюсь, встречаюсь с людьми. Но я ведь не мешал Мику сидеть с Грэмом, играть и петь с нами. Это всё, что мы хотели делать вместе с Грэмом. Это были только песни, одна следовала за другой. Грэм и Грэтхен узжали от нас с каким-то нехорошим чувством, хотя надо сказать, что Грэм был тогда не в лучшей физической форме. Я точно не помню всех обстоятельств его отъезда. Я отстранялся от всяческих драматических событий, которые происходили в нашем переполненном доме.

Изображение

Вспоминая то время, я теперь не сомневаюсь, что Мик очень ревновал меня к другим парням, с которыми я дружил. И без сомнения, из-за этого у нас с ним было больше трудностей, чем из-за женщин, или из-за чего-либо еще. Мик очень холодно принимал любого моего нового друга, и по меньшей мере, относился к нему с подозрением. Все парни, с которыми я дружил, рано или поздно говорили мне: “Мне кажется, Мик не очень-то любит меня”. Мы с Миком были очень близкими друзьями, мы вместе прошли через многое. Но у него было какое-то странное чувство собственничества по отношению ко мне. Я это лишь смутно ощущал, но окружающие указывали мне на это. Мик не хотел, чтобы у меня были какие-то друзья кроме него. Может быть, он считал, что таким образом он защищает меня: "Что этот засранец хочет от Кейта?" Но честно говоря, я не знаю, в чем причина. Если, как ему казалось, я сближался с какими-то людьми, он старался опередить их, как если бы они были подругами, а не просто друзьями. Может, в случае с Грэмом, Мик переживал из-за того, что почувствовал себя лишним? В то время это не пришло бы мне в голову. Мы все встречаемся с разными людьми, приобретая жизненный опыт. Я не знаю, наверное Мик тоже согласится с этим. Но Мик решил, что я принадлежу ему. Но в то время я совсем этого не чувствовал, и даже не задумывался об этом. Потому что я нежно люблю этого человека; я до сих пор его вторая половина. Но он ведет себя так, что дружить с ним очень трудно. Большинство парней, которых я знаю, засранцы. Среди моих друзей есть великие засранцы, но не это главное. Дружба не зависит от этого. Можете ли вы вместе проводить время, быть откровенными друг с другом, говорить обо всем, ничего не скрывая? Дружба уменьшает дистанцию между людьми. Дружба для меня, это одна из самых важных вещей в мире. Мик никому не хочет доверять. Я буду доверять вам до тех пор, пока не получу доказательств, что вы не заслуживаете доверия. Может быть, в этом главное различие между нами. На самом деле, я не могу думать по-другому. Я думаю, просто это и есть то, что называется “быть Миком Джаггером”, и он сам ничего не может с этим поделать. Он не может перестать всё время быть Миком Джаггером.

Изображение
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение ilyuha » 15-01, 00:12

Спасибо большое, ждал! December Child, написал вам в личку
ilyuha

новичок на форуме
новичок на форуме
 
Сообщения: 1
Зарегистрирован: 09-01, 02:14

Сообщение Александра » 15-01, 01:00

December Child
Огромнейшее-преогромнейшее спасибо!!!
Александра

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 264
Зарегистрирован: 15-07, 01:00
Откуда: Москва

Сообщение January girl » 15-01, 21:09

Спасибо!!!)
It was just my imagination
Running away with me...
January girl

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 356
Зарегистрирован: 20-06, 17:16
Откуда: Саратов

Сообщение December Child » 22-01, 22:58

Изображение

Как создавалась эта музыка – по две песни в день, написанных на героине, откуда у нас было столько энергии? Я никому это не рекомендую, но при всех своих недостатках, героин может принести пользу. Наркотик уравновешивает сознание. Как только вы садитесь на героин, вас уже не волнуют ваши жизненные трудности, вы чувствуете, что можете с ними справиться. Нашей задачей было сосредоточить все силы Rolling Stones в этом доме в Южной Франции. У нас была готова запись для монтажа, и мы знали, что если мы провалимся, то придется вернуться в Англию. Этот дом был похож на лагерь бедуинов, в котором всегда находилось от двадцати до тридцати человек, и они нисколько не беспокоили меня, потому что у меня дар ни о чем не беспокоиться, или потому что я был всё время сосредоточен на музыке. Это беспокоило Аниту. Она уже готова была лезть на стенку. Она была одна из немногих среди нас, кто говорил по-французски и по-немецки, и могла объясняться с нашей австрийской экономкой. Она превратилась в вышибалу, ей приходилось вышвыривать людей, которые спали под кроватями, и чьё пребывание у нас слишком затянулось. Обстановка была напряженной, и здесь, несомненно, примешалась паранойя – по ночам, притаившись у ее закрытой двери, я слышал, как она произносит заклинания – конечно, это было влияние наркотиков. Множество народу паслось у нас, однажды нас посетили какие-то святые люди в оранжевых одеждах, сели за стол, набросились на еду, и за две секунды сожрали всё.
Толстый Жак жил за углом в летней кухне, которая стояла отдельно от главного здания. Однажды, когда мы все сидели в большой столовой, мы услышали страшный взрыв и грохот. Вдруг в дверях появляется Жак, с копотью на лице и подпаленными волосами, это было похоже на картинку из комикса. Он взорвал кухню. Открыл газ, а поджег его не сразу. Он объявил, что ужина не будет. По его словам, взрыв буквально пробил крышу. Если б не героин, у меня самого снесло бы крышу от всего этого. Это была моя стена, которая отгораживала меня от повседневной суеты. Вместо того, чтобы вовлекаться во всё это, я предпочитал закрыться от всех, и сосредоточиться на своем любимом деле. Ты мог ходить туда и сюда, и при этом быть совершенно изолированным от всех. Без этого, в некоторых случаях, ты не вошел бы в ту комнату, чтобы что-нибудь сделать. С этим ты мог беспрепятственно зайти куда угодно, вернуться, взять гитару, и закончить то, что ты делал. Всё становилось возможным. Слишком многое происходило тогда. Ты живешь в своем мире, и в то же время ты живешь в мире, где другие люди зависят от смены дня и ночи. Утром они встают, вечером ложатся спать… Если ты нарушаешь этот цикл, ты можешь не спать по четыре, по пять дней, и ты перестаешь понимать людей, которые только что встали, а потом опять заваливаются спать. Ты работаешь, пишешь песни, переписываешь это с кассеты на кассету, а эти люди только и делают, что ходят и спят, и всё! Они даже что-то едят! А ты всё это время сидишь за столом с гитарой, с этой ручкой и с бумажкой. “Где тебя черти носят?” Это дошло до того, что я начал задумываться, чем я могу помочь этим бедным людям, которые вынуждены спать каждый день? Для меня не существует такой вещи, как время, когда я работаю над записью. Время как будто останавливается. Я только тогда понимаю, что время идет, когда люди, которые со мной рядом, уже начинают падать от усталости. Иначе я мог бы еще работать и работать. Девять дней, это был мой рекорд. Очевидно, в конечном итоге, я дошел до предела. Эйнштейн был во многом прав: восприятие времени – вещь относительная. Дело было не только в качестве препаратов, которое я всегда считал причиной того, что я выжил тогда. Я был очень дотошным, когда речь шла о том, сколько их принимать. Я никогда не принимал больше, чем мне нужно. Именно так большинство людей подрываются на наркотиках. Ими овладевает жадность, которой я никогда не страдал. Люди думают, раз они получили такой кайф, то если они примут еще немножко, то кайф усилится. Но так не бывает. Особенно с кокаином. Одна дорожка хорошего кокаина, и этого должно хватить вам на всю ночь. Но нет, через десять минут они начинают вдыхать еще дорожку, а потом еще. Это безумие. Потому что ничего большего вы не получите. Может дело в том, что у меня есть чувство меры, а может, я такой уникальный в этом отношении. Возможно, в этом моё преимущество. У меня была мания - не позволить себе лишнего. Я очень строго следил за этим, особенно в те дни.

Если у меня возникала хорошая идея, это должно было быть записано немедленно, иначе я мог потерять ее через пять минут. Я обнаружил, что это получалось лучше, когда я внезапно начинал злиться без всякой видимой причины. В этом случае отдача от них была больше. И они говорили: вау, он какой-то странный сегодня, он чем-то недоволен. Но зато к концу дня я находил то, что искал. Это была уловка, которой я пользовался, когда считал необходимым. К тому же, это давало мне возможность закрыться в туалете минут на сорок, чтобы уколоться, пока они обдумывали то, что я сказал. Я допускаю, что этот мой график был довольно беспорядочным. Они стали называть это “Время Кейта”, что не очень-то нравилось Биллу Уаймену. Не то чтобы он что-то говорил. Сначала мы договаривались начать в два часа дня, но это у нас никогда не получалось. Потом мы говорили, что начнем в шесть вечера, а начинали обычно около часа ночи. Чарли, казалось, не обращал на это внимания. Больше всех нервничал Билл. Я могу это понять. Нужно было знать меня. Я уходил в туалет и сидел там, обдумывая песню, потом кололся, и спустя сорок пять минут я всё ещё сидел там, пытаясь закончить то, над чем я работал. Мне надо было бы сказать им: эй, отдохните немножко, пока я думаю. Но я этого не делал. Конечно, это было не очень-то вежливо с моей стороны. Если я говорил: “Я только схожу, уложу Марлона спать”, это было сигналом для моего исчезновения на несколько часов. Энди Джонс, наш неутомимый студийный инженер, рассказывал, как они вместе с Миком и Джимми Миллером стояли внизу возле лестницы и обсуждали, кому из них идти наверх. “Кто пойдет и разбудит его? С меня уже хватит”. – “На хрен, я тоже не пойду. Энди, может ты сходишь?” – “А я здесь человек маленький. Идите вы, парни. Я не хочу с ним связываться”.
Я могу только добавить, что на гастролях в конце 70-х, было еще хуже, тогда только Марлону разрешалось будить меня.

Дадим слово Энди:
Мы работали над "Rocks Off", все ушли, остались только мы с Кейтом. Он сказал: “Поставь эту кассету для меня, Энди”. Было четыре или пять часов утра, и он уснул, пока кассета играла, а я подумал, прекрасно! Я могу смотаться отсюда. Я в то время жил неподалёку, на вилле, которую Кейт арендовал специально для меня и для Джима Прайса. Я уже приехал домой, и только собрался лечь спать, как вдруг раздался телефонный звонок. “Куда ты, на хрен, пропал? У меня появилась грандиозная идея!” Это было в получасе езды. “О, извини, Кейт. Я сейчас вернусь”. Я прыгнул в машину и быстро приехал. Он играл ту часть гитарной партии, где одна гитара сменяет другую, и которая вошла в "Rocks Off", эта запись до сих пор восхищает меня. Он сделал ее за один присест. Это был взрыв, иначе не скажешь. Я рад, что всё сложилось именно так.

Наступила осень, погода испортилась, краски потускнели, дело шло к зиме. Мы с Мрлоном и Анитой сидели в Nellcote. Это становилось опасным. Отряд по борьбе с наркотиками преследовал нас. Полным ходом шёл сбор доказательств о незаконной деятельности и о потреблении наркотиков обитателей Nellcote. За нами была установлена слежка. В октябре в нашем доме произошла кража со взломом, и многие их моих гитар были украдены. Мы собирались уехать оттуда, но французские власти не позволили нам это сделать. Нам было сказано, что мы находимся под следствием, нам были официально предъявлены серьезные обвинения, и мы должны были предстать перед судом в Ницце. Мы попали в трудное положение. Во Франции не было такого понятия, как “хабеас корпус”, вся власть была в руках государства. [“Хабеас корпус” – презумпция незаконности задержания, согласно английскому законодательству. (Прим. перев.)] Мы не имели права никуда выезжать, пока идет расследование, и пока судья не решит, достаточно ли серьезны предъявленные нам обвинения. И вот тогда в игру вступила структура, недавно созданная нашим менеджером Рупертом Левенштейном. Позже он создаст глобальную адвокатскую сеть, чтобы защищать нас. Ему удалось привлечь для нашей защиты адвоката по имени Jean Michard-Pellissier. Он был адвокатом генерала де Голля, и он только что был назначен советником кабинета премьер-министра Жака Шабан-Дельмаса, который был его близким другом. Слушания проходили в Ницце, Руперт всё объяснял и переводил нам. Я помню, Руперт описывал это как “страшную” вещь, когда полицейские держали нас на прицеле. Но в то же время это было очень комично. Это была, по сути, веселая французская комедия, фильм, который начинался медленно и торжественно, как детектив, в то время как судья получил в корне неверные сведения. Он был убежден в том, что мы представляли из себя сборище злодеев, говорящих по-немецки, которые вместе с “этим английским гитаристом” покупали и продавали наркотики, и собирали вокруг себя толпы проституток. Левенштейн возразил: нет, нет, этот человек пытался купить наркотики, но он не продавал их… Они пытались ускорить процесс, и побыстрее вынести нам приговор. Но наш адвокат сделал своё дело. В результате, вместо перспективы провести несколько лет в тюрьме, нам с Анитой пришлось подписать соглашение, по которому нам разрешалось покинуть территорию Франции, с условием, что я буду продолжать арендовать Nellcote за 2400 долларов в неделю, в качестве гарантии нашего возвращения…
Эта история не закончилась во Франции. Мы уехали в Лос-Анджелес, и в наше отсутствие, в середине декабря, полиция провела рейд в Nellcote, и они нашли то, что искали. Нас признали виновными в хранении наркотиков, оштрафовали нас, и запретили въезд во Францию на два года. Все прошлые обвинения были сняты, и я, наконец, смог перестать платить за аренду Nellcote, разорвав тысячедолларовый контракт.

То, что мы привезли в Лос-Анджелес из Франции, было только сырым материалом для Exile, голые кости, без наложений. Почти каждая песня требовала доработки, где-то нужно было наложить хор, где-то женский вокал, где-то дополнительные ударные. Мы планировали выпустить альбом, несмотря ни на что. В Лос-Анджелесе нам в основном, предстояло довести его до ума. В течении четырех или пяти месяцев в начале 1972-го мы занимались наложениями и сведением Exile on Main St…
Альбом Exile on Main St. стартовал медленно. Это было “поцелуем смерти”, сделать двойной альбом, с точки зрения звукозаписывающих компаний, их опасений по поводу ценообразования, продвижения на рынок и всё такое. Но это факт, мы стояли на своем, мы говорили: послушайте материал, который мы записали, он занимает два альбома; то, что мы собирались сделать, было смелым шагом, противоречащим всем правилам бизнеса. И поначалу казалось, что они были правы. Но потом альбом стал расходиться всё в больших и больших объемах, и всегда получал прекрасные отзывы. И это всегда так, если не сделаешь смелый шаг, то ни хрена у тебя не получится. Нужно выходить за границы. Мы считали, что нас сослали во Францию для того, чтобы мы что-то сделали, и мы сделали это…

Изображение
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение Александра » 22-01, 23:42

December Child
Очередная,но не менее искренняя благодарность за ваши труды!!!
Александра

Аватара пользователя
эксперт
эксперт
 
Сообщения: 264
Зарегистрирован: 15-07, 01:00
Откуда: Москва

Сообщение December Child » 22-01, 23:45

Спасибо! :smile:
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение December Child » 29-01, 21:09

Изображение

Когда эта работа была закончена, мы с Анитой поселились в Стоун Каньоне, там я снова встретил Грэма Парсонса, и наша прежняя дружба возобновилась. Стоун Каньон был прекрасен, но там было трудно достать допинг. Есть фотография, где Грэм на своем мотоцикле Харлей, а я у него на заднем сиденье в темных очках, мы собираемся ехать за наркотой. “Эй, Грэм, куда поедем?” - “По городским расщелинам”. Он возил меня по таким местам в Лос-Анджелесе, о существовании которых я даже не подозревал. Это факт, среди дилеров, к которым мы обращались, было много девчонок. Женщины-наркоманки. Они были известны как “FJ” в кругу наркоторговцев. Раз или два нам попадались парни, но в основном Грэм имел дело с женщинами. Он считал, что в этом деле они круче, чем парни, и к тому же они были доступны. “У меня есть наркота, но мне нужно уколоться.” – “О, я знаю одну девчонку…” У него было несколько таких знакомых девчонок, которые жили в “Riot House”, “Continental Hyatt House” на Сансет бульваре, это были популярные дешевые заведения, где можно было припарковаться. И там была одна очень симпатичная девочка, законченная наркоманка, которая одолжила нам свою иглу. В те времена еще не было СПИДа, и нечего было опасаться. С другой стороны, плохой новостью для меня было то, что на Западном Побережье очень трудно было достать высококачественные наркотики. Нам приходилось употреблять эту мексиканскую дрянь, MSS, как мы ее обычно называли. Это было настоящее уличное дерьмо, коричневого цвета, которое поставляли из Мехико. Оно выглядело как грязь, прилипшая к подошвам, и нам иногда приходилось проверять его качество. Сначала насыпаешь немножечко в ложку, поджигаешь и смотришь, образовалась ли там жидкость, потом нюхаешь её. У нее очень специфический запах. Если вы почувствовали запах примесей, то это не страшно, потому что старый героин, уличный героин часто разбавляли лактозой. Но это был густой препарат. Иногда его было невозможно протолкнуть через иглу. Это была не жизнь. Обычно я никогда не допускал такого, чтобы остаться без чистых препаратов. Уличный допинг, это был предел. Я решил завязать. Не из-за плохих препаратов, и не из-за того, что я попал сюда, а потому что было самое время остановиться. Однажды ты просыпаешься с утра, и случается что-нибудь непредвиденное, планы меняются, ты должен срочно куда-нибудь ехать, и первая мысль, которая приходит тебе в голову: о’кей, а как же я повезу допинг? Его не спрячешь в нижнее белье или в гитару, как его там закрепить? Носить его всегда с собой, и тем самым испытывать судьбу? Или, есть ли у меня телефонные номера, по которым я мог бы позвонить и узнать, где я могу получить то, что мне нужно? Поэтому, когда начинался тур, это было для меня настоящим ударом. Я дошел до конца веревки. Я не хотел застрять в каком-нибудь захолустье, без наркотиков. Это было то, чего я больше всего боялся. Я предпочел бы пройти очистку перед тем, как ехать на гастроли. Чиститься, это довольно неприятно, но мысль о том, что из-за моего состояния может сорваться весь тур, была невыносимой, даже для меня. Срок моей визы в Америке истекал, и я должен был уехать в любом случае. Для Аниты тоже настало время уезжать из Лос-Анджелеса. Она была беременна Анджелой, пришло время очищаться, девочка. Я не думаю, что у Аниты была сильная зависимость от наркотиков, она не нуждалась в них в то время. То, что Анджела родилась здоровой, доказывает, что серьезного риска для здоровья у нее не было. А я уже долгое время сидел на игле. Это было очень страшно. Мы жили на самом краю. Но мы не сомневались, что мы можем справиться с этим. Я не помню, чтобы у меня были какие-то опасения на этот счет. Мы просто должны были сделать это, именно сейчас. Мы не могли поехать для этого в Англию или Францию, потому что мне был запрещен въезд в эти страны. Поэтому мы отправились в Швейцарию. Я хорошенько нагрузился перед тем, как сесть в самолет, потому что у меня должна была начаться ломка как раз ко времени моего прибытия туда, а в Швейцарии у меня не было никакой возможности пополнить запасы. На самом деле это было довольно плохо. Проблемы начались, как только мы прибыли на место. Я этого не помню, но меня на машине скорой помощи увезли из отеля в больницу. Джун Шелли, наша помощница, которая присутствовала при этом, пишет в своих воспоминаниях - она подумала, что я умру прямо в машине, такой у меня был вид. У меня не осталось об этом никаких воспоминаний. Мне хотелось бы уснуть, и проспать столько, сколько возможно, чтобы эти семьдесят два часа ада прошли во сне. Я проходил очистку у доктора Денбера в одной из клиник в Веве. Он был американец, но выглядел как швейцарец, гладко выбритый, в очках без оправы, как у Гиммлера; он разговаривал в манере Среднего Запада. На самом деле, лечение у доктора Денбера не принесло мне пользы. Он был хитрый маленький пидор, кроме всего прочего. Я скорее предпочел бы лечиться у Смитти, медсестры доктора Берроуза, старой и ужасной вдовы. Но доктор Денбер был единственным, кто говорил по-английски. Я ничего не мог тогда поделать. Вам привозят парня в состоянии ломки, и вы можете делать с ним что хотите. Не знаю, как другие люди представляют себе “холодную индейку”. Это чертовски ужасно. По большому счету, это конечно лучше, чем если бы вам оторвало ногу на войне. Это лучше, чем умереть от голода. Но вы бы не захотели испытать это. Всё тело как будто выворачивается наизнанку и отвергает само себя в течение трех дней. Вы знаете, что через три дня это пройдет. Это будут самые длинные три дня в твоей жизни, и ты недоумеваешь, чёрт возьми, почему ты поступаешь так сам с собой, в то время как мог бы жить совершенно нормальной жизнью, ни в чем себе не отказывая, как и подобает богатой рок-звезде. Тебя тошнит, и ты лезешь на стены. Почему ты продолжаешь вредить себе? Я не знаю. Я до сих пор не знаю. У тебя бегут мурашки по телу, в кишечнике бурлит, конечности непроизвольно дергаются, и ты не можешь это остановить, тебя рвет, и ты обсираешься в это же время, из глаз и из носа у тебя течет. Когда это реально случается в первый раз, благоразумный человек говорит: “Я подсел на наркотики”. Но даже это не может помешать благоразумному человеку снова начать принимать их.

Пока я лежал в больнице, Анита поехала рожать нашу дочь Анджелу. Как только я немножко оклемался, и к моим пальцам вернулась способность двигаться, я взялся за гитару, которая была у меня с собой. Там, сидя на больничной койке, я написал "Angie" за один день. Я стал чувствовать себя лучше, перестал обсираться в кровати, уже не лез на стену и не сходил с ума. Я просто начал напевать: “Энджи, Энджи”. Это не было о какой-то конкретной девушке, это было только имя, вроде: “о, Диана…” В такие дни для тебя не существует такой вещи, как секс. Я не знал, что наша дочь получит имя Анджела, когда я писал "Angie". На самом деле Анита назвала ее Dandelion. Ей дали второе имя Анджела, только потому, что она родилась в католическом госпитале, и они настаивали на том, чтобы дать ей еще одно, “правильное” имя. Когда Анджела немного подросла, она сказала: “Никогда больше не называйте меня Дэнди”.
December Child

Аватара пользователя
знаток
знаток
 
Сообщения: 139
Зарегистрирован: 19-06, 00:59
Откуда: Москва

Сообщение AlexGB » 31-01, 20:01

December Child

Спасибо :!:
Особенно интересно про "Angie".
Right now somebody is listening to…… you Keeping their eyes peeled…… on you Mmm, mmm, what a price, what a price to pay
AlexGB

Аватара пользователя
Ph.D
Ph.D
 
Сообщения: 2141
Зарегистрирован: 13-11, 01:05
Откуда: Москва

Пред.След.

Вернуться в Новости!

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 1

cron